Успех

— La montagne est passée[12].

Он взял рукопись «Книги о Баварии», с довольным видом хлопнул ею по столу, повторил:

— La montagne est passée.

Упросил Анни поужинать с ним. Поставил на стол бутылку лучшего вина. Под граммофонную пластинку устроил для нее спортивное представление, был страшно горд тем, что семь раз подтянулся на руках. Потом, на им самим сочиненный и весьма прихотливый мотив, пропел с различными вариациями: «La montagne est passée».

Утром Тюверлен поехал к Иоганне. Сказал ей, что у мистера Поттера родилась блестящая идея. Книги Мартина Крюгера произвели в Америке большое впечатление. Мистер Поттер хочет, чтобы теперь он, Тюверлен, написал сценарий для фильма о жизни и смерти Мартина Крюгера. Мистер Поттер пустит в ход свои связи, чтобы разрекламировать этот фильм и таким образом дать Тюверлену возможность обратиться ко всему миру.

Он, щурясь, смотрел на Иоганну.

Иоганна молчала, но Тюверлен видел, как она вся напряглась. Он сидел с невинно-лукавым видом, прихлебывал чай. Она продолжала упрямо молчать, и он снова заговорил. В своем очерке он сказал о деле Крюгера все, что мог. Перечитав очерк, убедился, что, как он ни хорош, для целей мистера Поттера вряд ли годится. В нем нет огня, а огонь необходим, чтобы фильм дошел до всего мира — до чернокожих и желтокожих, до коричневых и белых, до дельцов и аскетов, до интеллигентов и политиков.

Иоганна все еще молчала. Говорить ли ему и дальше? Тюверлену очень хотелось. Подчинившись внутреннему запрету, он пересилил себя — и хорошо сделал.

Оглушенная, она сидела, закусив верхнюю губу. Ну, конечно, все, что он наговорил сейчас, — великодушная ложь. Его очерк полон огня, но не того, обыкновенного огня любви и ненависти, а совсем иного. Иоганна была растрогана, ее заливала нежность к человеку, который ради нее отрекался от своего творения. Наконец сказала:

— Может быть, для фильма действительно нужен какой-то другой огонь.

Он делал вид, что погружен в чаепитие, лицо собралось в морщинки и складки, даже малый ребенок догадался бы, что он хитрит, напускает на себя простодушие. Заметив это, она вдруг расхохоталась. Тогда он встал, пригласил и эту рослую девушку на осеннее гулянье, но сперва поцеловал.

В огромной бело-голубой палатке, где торговали пивом, среди толпы мюнхенцев, шумно наслаждавшихся жизнью, Иоганна Крайн спросила писателя Тюверлена, считает ли он возможным, чтобы в звуковом фильме мистера Поттера вместо него выступила она. Не дожидаясь ответа, выложила все, что накипело у нее на душе. Под аккомпанемент шумных разговоров и пьяных выкриков, стародавних песен о том, что «ох и ух, не поймаешь этих мух» и «для чего крестьянин шляпу заимел», под аккомпанемент духового оркестра, среди пивных испарений, среди запахов сосисок, крендельков, жаренной на вертеле рыбы, среди толчеи и смрада она рассказала ему, как эти месяцы мучилась тем, что ей не дали возможности говорить, что книги Крюгера заслонили судьбу замученного человека, и как важна для нее эта нежданно появившаяся надежда, что, может быть, теперь ей удастся все высказать вслух. Тюверлен, щурясь, глядел на нее, потом предложил «разорвать кренделек» — у жителей тех краев это было знаком особенной близости, — и они с двух сторон зацепили пальцами соленый кренделек и разорвали его. Духовой оркестр играл мюнхенский гимн «Пока зеленый Изар стены города омывает, будет в наших домах царить благообразный уют», потом мелодию из «Боя быков», потом снова «Да здравствует наш уют», Тюверлен пел вместе со всеми, и они с Иоганной пили из больших серых кружек.

22 «Книга о Баварии»

Иоганна работала. Шли съемки фильма «Мартин Крюгер». Какая негаданная, неповторимая возможность — фильмом, поддержанным деньгами и влиянием Калифорнийского Мамонта, попытаться воздействовать на чувства и совесть людей. Эту возможность надо было исчерпать до предела. Работа была изнуряющая. Иоганна стремилась не изменять правде, ее коллеги стремились — с полным основанием — добиться наибольшей силы воздействия, и эти стремления порою были несовместимы. Но поддавалось ли воплощению то, что она хотела воплотить? Можно ли с помощью киноаппаратов, объективов, операторов показать всю глубину горечи, неистовость возмущения? Можно ли сфотографировать душу?

Жак Тюверлен видел, что она изнемогает от усталости. Но, при всем желании помочь, никогда прямо не заговаривал о фильме, который так ее выматывал. Она должна была все преодолеть сама — этого требовало дело. Тюверлен — сторонний наблюдатель, Иоганна — сколок с Баварии. Против Баварии должна свидетельствовать сама Бавария. Он научился наконец по-настоящему видеть и Иоганну Крайн, и ее страну, поэтому довольствовался молчаливой, ненавязчивой поддержкой — только такая поддержка не отпугивала ее. Бережно извлекал наружу долго таившийся в этой сильной женщине гнев. Расковывал ее. Постепенно исчезала ее судорожная сжатость. Она освобождалась из незримой клетки. Почти без слов между ними возникала небывалая до сих пор близость.