Успенский мост

Видео закончилось, и Погорельский убрал смартфон.

Руки Лики сами собой сжались в кулаки от желания разорвать всех, кто был в кадре, на кусочки. В висках стучало, даже перед глазами поплыли тёмные круги.

– Вот и славно, – произнёс приятный голос Погорельского. – Прокатимся?

– Что? – повернулась к нему Лика. Восковое неподвижное лицо главврача расплывалось в волнах всё накатывающего гнева, а его вопрос вообще пролетел мимо.

– Пойдёмте. – Погорельский галантно открыл для Лики балконную дверь и пропустил её вперёд. Потом, поддерживая под локоть, чтобы ей не так больно было хромать, провёл на первый этаж.

Проходя мимо стойки Кристины, Лика дождалась, пока администраторша обратит на них внимание, и чуть сильнее опёрлась на руку Погорельского, состроив страдальческо-благодарную гримасу. И только увидев, как скривилось лицо Кристины, довольно улыбнулась.

Когда доктор оставил её на крыльце и, попросив подождать минутку, скрылся за углом здания, Лика покачнулась и опёрлась о холодную стену. Вдруг резко стало не хватать тёплой твёрдой руки врача, поддерживающей и не дающей упасть.

Послышалось дребезжащее громыхание, и из-за угла появилась пара. Тощий мужик в изношенном спортивном костюме и женщина в старых джинсах и грязно-розовом свитере волокли что-то следом за собой. Причём их грудь пересекали не то ремни, не то верёвки. Когда они приблизились, Лика поняла, что не ошиблась, приняв эту пару за людей в упряжке. Действительно, двое тащили за собой что-то вроде тележки – старое громыхающее корыто с облупившейся краской и следами росписи по бортикам.

Запряжённые остановились у парадного входа боком к Лике. Из расписной тележки, словно из сверкающего кабриолета, грациозно выпрыгнул Погорельский, снова подхватил Лику под локоть и повёл к возу.

– Это ещё что такое?! – Лика, выдёргивая локоть, упиралась и даже ухватилась за край рассохшейся доски, с которой ошмётками слезали облупившиеся псевдо-народные узоры. – Людей в упряжку?!

Это было слишком. Шокер для пацана-садиста, пощёчины для хамки, даже фенол для гада, загрязняющего воздух. Всё это ещё можно понять. Но запрячь людей в повозку значило уравнять их с животными.

– Это самое гнусное попрание прав человека, которое я видела! – выкрикнула Лика какую-то давно заученную фразу, сейчас так удачно всплывшую в памяти.

– Да неужели, – улыбнулся Погорельский. – А не вы ли, дорогая правозащитница, со своими друзьями не так давно устроили вот этот пикет?

На экране смартфона, снова оказавшегося в руке врача, Лика увидела саму себя. Действительно, с полгода назад вся пресса Добромыслова гудела о «концлагере для лошадей». Оказалось, что вся прибыль по контрактам на катание детей лошадками уходила ушлой парочке бизнесменов, которые, как выяснилось, кормили животных помоями, не лечили, били и вообще держали в кошмарных условиях. На территории обычного частного дома они превратили простой сарай в конюшню, где тощие животные с проплешинами и поломанными костями стояли почти по колено в собственном навозе, который никто не трудился убирать. Никаких документов и справок у предпринимателей не оказалось, ветслужба, к которой обратились активисты и журналисты, только разводила руками.

Лошади быстро дохли, и их тощие обезображенные тела сбрасывали в старый песчаный карьер. И никто не мог ничего с этим поделать – частная собственность и всё такое.

Когда бизнесменов-живодёров прижали друзья Лики, они демонстративно продали оставшихся истощённых лошадок своему знакомому, который и дальше позволял им использовать животных для катания детей в парке и по городу.

Никакие проверки ничего не дали, и тогда Лика и её товарищи сделали себе костюмы – купили по дешёвке несколько пижам из тонких светлых тканей, разорвали так, чтобы лоскуты свисали и измазали их красной краской. И в таком виде явились на один из городских праздников.

Собственно, главврач теперь показывал Лике видео, где она вместе с Крапивой, увешанная алыми лохмотьями, влезла на деревянную расписную тележку и в мегафон призывала «остановить лошадиный геноцид».

– Геноцид – это, конечно, не совсем точное понятие для данного случая, – спокойно произнёс Погорельский, убирая смартфон. – Но в целом, ситуация, я думаю, понятна.

Лика, кое-как подавив желание влепить пару пощёчин предпринимателям-живодёрам, так удачно угодившим в «Черноречье», даже без помощи врача забралась в тележку и устроилась на одной из низеньких лавок. На полу повозки, прямо под ногами лежал большой продолговатый свёрток, обмотанный чёрными мусорными пакетами и перетянутый скотчем.

Погорельский вскочил на место кучера, взмахнул невесть откуда взявшимся кнутом и с сухим треском огрел запряжённую парочку.

– К реке! – скомандовал врач. Двое, даже не вскрикнув, кое-как потянули тележку по асфальту двора. Повозка скрипела и двигалась очень медленно, треща, скрипя и шатаясь.

– А можно быстрее? – нарочито громко спросила Лика.

– Можно, – через плечо ответил Погорельский и громко скомандовал: – Быстрее!