Успокой моё сердце (СИ)

- Джерри? - растерянно бормочу, ища глазами причину, которая могла заставить его плакать. Как назло, ничего особенного. Здесь никого нет. За окном – теплая благодать. И даже страшные тени на стенах отсутствуют – их подобие, поселившееся там, скорее напоминает силуэты героев из детских сказок.

- Джером, Джером, - Каллен тщетно пытается дозваться сына, удерживая его в своих объятьях, от которых мальчик рыдает все громче и громче с каждой секундой, - ну что ты, мой маленький? Тише!..

В его голосе явно прорезается отчаяние. Отчаяние и беспомощность, подкрепляющееся сбитым дыханием. Он не может взять себя в руки. И я не могу. Не понимаю, что происходит.

- Родной, - прочистив горло, предпринимаю свою попытку, последовав примеру мужчины и подойдя к кровати, - зайчик, не нужно плакать, мы здесь, посмотри!

…Такого уверения ему точно было не нужно.

Что есть мочи дернувшись из сдерживающих его рук папы, Джером хрипло вскрикивает, моля о свободе. Широко распахнутые, доверху залитые ужасом драгоценные камешки застывают, заполняясь слезами.

Он нас не узнает?..

- Джерри, - отбрасываю к черту все сомнения, забравшись на простыни и удерживая пальцами вертящееся в разные стороны в попытке избежать прямого взгляда, детское личико. Эдвард помогает. Без него бы я не справилась. – Джерри, посмотри на меня. Посмотри, это я. Белла. Я – твоя Белла. Видишь?

Зажмуривается. Не хочет.

Моя решимость на миг вздрагивает.

- А папочка? Солнышко, твой папочка здесь, смотри, - убираю со взмокшего лба светлые волосы, кивая на Каллена. Но и к нему мальчик отказывается обращаться.

По-прежнему содрогаясь от рыданий, по-прежнему сжимаясь в комочек, как только позволяют руки отца, Джерри всхлипывает. Его единственное желание – освободиться. К гадалке не ходи.

Я поднимаю глаза на Эдварда. Безмолвно предлагаю… позволить ему. Хуже вряд ли будет.

Шумно сглотнув, он хмурится.

- К двери, - одними губами говорит мне, указывая на деревянную заставу. Перестраховывается.

Я делаю, что велено, отходя назад. Отпускаю Джерри, чувствуя, как горят, покалывают пальцы, требуя остаться с ним. Приласкать, пожалеть, успокоить, убедить, что все хорошо и ничего страшного не происходит – единственное желание! Что сон – всего лишь сон. Кошмар, не больше. Только кошмар…

Но сегодня прежними методами мы ничего не добьемся, а потому действовать нужно по-другому. Надеюсь, с утра мы сможем выяснить, что именно приснилось белокурому ангелочку.

Как только я занимаю свое место возле двери, не позволяя малышу покинуть спальню, Эдвард разжимает руки. Выпускает его.

Подобно маленькому дикому зверьку, которому едва-едва удалось сбежать из плена браконьеров, Джером с невероятной скоростью спрыгивает с кровати. Путается в покрывалах у её изножья, падает на колени, всхлипнув. Но тут же, не давая нам возможности даже пошевелиться, вскакивает, кидаясь к балконным дверям. Прижимается носом к стеклу, проводит по нему пальчиками… утопает в рыданиях.

Знает, что они закрыты.

Знает, как открыть, но даже не пытается. Плачет…

Обмякая на холодном полу, съежившись от страха, тихонько постанывает.

Конец истерики.

- Сыночек, - Эдвард медленно, выверяя каждый шаг, подступает ближе к ребенку. Смотрит внимательно и напряженно, подмечая каждый всхлип, каждую эмоцию, что исходит от белокурого создания. Мельком взглянув на меня, велит оставаться на месте. Чтобы не напугать ещё больше. – Джерри…

Оказывается рядом. Садится на пол, окончательно равняясь с ним. Длинными пальцами, едва касаясь, гладит дрожащую спинку. Выражение его лица каменеет.

С трудом сдерживаюсь от искушения подойти к ним. Прочищаю горло, стремясь не допустить собственных слез. Они никак не позволительны сейчас. Нет.

- Сокровище мое, - продолжает Каллен, придавая голосу нежности и спокойствия, а рукам позволяя, не встретив сопротивления сына, прижать его к себе.

Сдавшийся, потерявший всякое желание к противодействию, мальчик даже не вскрикивает. С неким осознанием неотвратимости утыкается носом в рубашку папы, закрывая глаза.

- Мама… - хныкает он, жмурясь, - хочу… мама…

Мое сердце пропускает несколько ударов от вида этого ребенка. От вида моего улыбающегося, счастливого Джерри, от которого сейчас ничего не осталось, кроме внешней оболочки.

Эдвард не отвечает ему, поглаживая светлые волосы. Оборачивается ко мне, кивком головы подзывая подойти.

Как вовремя – теперь сдерживание причиняет почти физическую боль.

Я, удерживая внутри порывы подлететь, подбежать к Джерому, усилием воли заставляю себя идти размеренно, чуть ли не медленно. Приседаю рядом, находя среди рук мужчины детское личико.

- Любимый, - нежно зову его, - все будет хорошо, ты с нами, ты в безопасности. Никто тебя не тронет. Никто не тронет нашего мальчика.

В подтверждение моих слов, Каллен целует ладошку сына, устроившуюся на его плече.

- Мама… - тихо-тихо стонет мальчик, поджав губы. Вся тоска мира, весь испуг и желание получить свою порцию ласки того единственного человека, которого здесь нет и быть не может, слышится в детском голосе.

- Джерри, мама…

Эдварду не дают закончить.