Установление и Империя

Интересно, подумала она, видит ли Эблинг Мис то же самое, а если нет, то что же он видит?

Но мимолетное любопытство прошло, и тогда…

Она стала следить снова. Фигурки — впрочем, были ли они фигурками? — крошечные женщины с пылающими волосами, крутившиеся и изгибавшиеся слишком быстро, чтобы сознание могло сосредоточиться на них, сцеплялись между собой, образовав вращающиеся звездообразные группы, — а музыка сделалась тихим смехом — девичьим смехом, зазвучавшим прямо в ушах.

Звезды собрались вместе, рассыпая искры, меча их друг в друга, медленно выросли в некий образ — и вдруг стремительно, откуда-то снизу вверх сложился дворец. Каждый кирпичик был своего цвета; каждый цвет — искоркой; каждая искорка — колючим светом, меняющим образы и увлекающим взгляд ввысь, к двадцати башенкам, сложенным из самоцветов.

Блистающий ковер развернулся навстречу, вихрясь, разматывая нематериальную паутину, заполнившую все пространство, а из нее вверх ринулись светящиеся ростки и расцвели деревьями, певшими свои собственные мелодии.

Бейта сидела, окутанная световыми узорами. музыка колыхалась вокруг нее, иногда поддаваясь стремительным, лирическим порывам. Женщина потянулась, чтобы коснуться хрупкого дерева, и цветущие стебли поплыли вниз и погасли, каждый с чистым, едва слышным звоном.

Музыка грянула десятками цимбал. Перед Бейтой струями вздыбилось пламя — и стекло по невидимым ступеням к ней на колени, растекаясь быстрыми потоками, выбрасывая огненные искры к ее поясу, и между ее коленями возник радужный мост, а на нем — маленькие фигурки.

Селение, и сад, и крошечные мужчины и женщины на мосту, уходящем вдаль, насколько хватало взгляда, плывущие через сходившиеся к ней величавые волны музыки струн…

И вдруг — пугающая пауза; нерешительное, затаенное движение, стремительное угасание.

Цвета расплылись, свернулись в шар, который сжался, поднялся и исчез.

И снова стало просто темно.

Тяжелая нога заскребла по полу в поисках кнопки выключателя, нажала его, и комнату снова залил свет: плоский свет прозаического солнца. Бейта жмурилась, пока не потекли слезы, словно оплакивая все, что исчезло. Эблинг Мис выглядел неуклюжим толстяком, с округлившимися глазами и приоткрытым ртом.

Только сам Маньифико был полон жизни и ласкал свой Визи-Сонор, что-то восторженно напевая.

— Госпожа моя, — выговорил он, — поистине этот инструмент создает самые волшебные эффекты. Качество его настройки и реакции почти невероятны при такой нежной конструкции. На нем я, кажется, мог бы творить чудеса. Как вам понравилась моя композиция, госпожа?

— Это было твое сочинение? — ахнула Бейта. — Твое собственное?

К ее изумлению, узкое личико Маньифико стало красным вплоть до кончика могучего носа.

— О да, мое собственное, госпожа. Мулу оно не нравилось, но часто, часто я играл его для собственного развлечения. Однажды, в юности, я видел дворец — гигантское, богато украшенное здание. Я видел его издали, во время большого карнавала. Там были люди несказанной красоты и величия, превосходившие все когда-либо виденное мною позднее, даже на службе у Мула. Я создал лишь грубое подобие, ибо убогость моего разума не позволяет достигнуть большего. Я назвал это сочинение «Воспоминание о небесах».

В ходе этой болтовни Мис наконец очнулся.

— Слушай-ка, Маньифико, хотел бы ты делать то же для других?

На секунду клоун опешил.

— Для других? — выговорил он дрожащим голосом.

— Для тысяч, — вскричал Мис, — в огромных залах Установления. Не хотел бы ты стать своим собственным господином, всеми уважаемым, богатым и… и… — воображение подвело его. — И все такое? А? Что скажешь?

— Но как я могу сделаться всем этим, могущественный господин, ибо я поистине всего лишь бедный клоун, лишенный великих благ мира?

Психолог надул губы и провел по лбу тыльной стороной ладони.

— Но ты же умеешь играть, дружище. Мир станет твоим, если ты сыграешь так для мэра и его Торговых Трестов. Ты бы не хотел этого?

Клоун бросил быстрый взгляд на Бейту.

— А она останется со мной?

Бейта рассмеялась.

— Конечно, глупенький. Разве я могу оставить тебя сейчас, когда ты вот-вот станешь богатым и знаменитым?

— Все это будет вашим, — возразил он искренне, — и уж конечно, все богатства Галактики станут вашими прежде, чем я смогу отплатить за вашу доброту ко мне.

— Но, — небрежно произнес Мис, — если бы ты сперва помог мне…

— А как?

Психолог остановился и улыбнулся.

— Маленькое поверхностное зондирование, которое не повредит. Оно коснется лишь оболочки твоего сознания.

В глазах Маньифико вспыхнул смертельный страх.

— Нет, только не зонд. Я видел, как его применяют. Он высасывает разум и оставляет череп пустым. Мул применял его к предателям и бросал их лишенными ума бродить по улицам, пока их не убивали из милости, — он вытянул руку, отталкивая Миса.

— Это был психозонд, — терпеливо объяснял Мис, — и даже он наносит вред человеку только при неправильном обращении. А тот зонд, что у меня — поверхностного действия, и он не повредит и младенцу.