Усто Мумин: превращения

1) КОНОБЕЕВ Евгений Александрович, 1891 г. рождения, уроженец г. Астрахани, из мещан, бывший юнкер, русский, гр-н СССР, исключен из ВКП(б) в 1937 г. за связь с врагами народа, до ареста работал экономистом в Горплане Ташкентского Совета — в том, что находился в тесной связи с врагами народа Ф. XОДЖАЕВЫМ, ЗЕЛЕНСКИМ, ИКРАМОВЫМ. Создал в Союзе Советских Художников террористическую группу и готовил теракты против руководителей ВКП(б), т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.

2) НИКОЛАЕВ Александр Васильевич, рождения 1897 года, уроженец гор. Воронеж, русский, из дворян, быв. офицер царской армии, быв. член компартии, гр-н СССР, грамотный, до ареста работал в Москве по оформлению Павильона сельскохозяйственной выставки Узбекской ССР — в том, что являлся участником к-р <контрреволюционной> террористической организации, в которую был завербован КОНОБЕЕВЫМ в 1936 г. и принимал участие в подготовке террористических актов над руководителями ЦК ВКП(б) — т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.

3) ГУЛЯЕВ Вадим Николаевич, рождения 1890, уроженец г. Барнаула, сын чиновника, быв. колчаковец, беспартийный, гр-н СССР, грамотный, по профессии художник — в том, что являлся участником к-р <контрреволюционной> террористической организации в 1936 г. и принимал участие в подготовке террористических актов над руководителями ЦК ВКП(б) — т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.

Настоящее дело подлежит направлению на рассмотрение особого совещания при НКВД СССР.

Обвинительное заключение составлено «4» июля 1939 года.

г. Ташкент.

Следователь Следственной части НКВД Уз ЗАВЕРТКИН

Пом. Нач. Следственной части НКВД Уз Мл. Лейтенант Госбезопасности ГНИЛОЩЕКОВ

«СОГЛАСЕН»

Зам. Нач. Следствен. части НКВД Уз ОРЛОВ

Февраль 1940

Выписка из протокола № 10

Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 9 февраля 1940 г.

СЛУШАЛИ:

№ 23 808 / НКВД Узб. ССР по обвинению НИКОЛАЕВА Александра Васильевича, 1897 г. р., ур. Воронежа, русский, гр-н

ПОСТАНОВИЛИ:

НИКОЛАЕВА Александра Васильевича за участие в антисоветской террористической организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ТРИ года, считая срок с 9-го ноября 1938 г.

<Приписка рукой>:

Узбекск. ССР 22.02.40 г. № 9/13–17 517 Сиблаг

Нач. Секретариата Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР ИВАНОВ

* * *

В наиболее полной из всех изданных в советский период биографии Усто Мумина (автор — Софья Круковская) есть прочерк: глава VI заканчивается упоминанием Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1937 года, куда Усто Мумин был приглашен для оформления Узбекского павильона, а следующая глава — VII начинается словами: «Вернувшись в начале Великой Отечественной войны в Ташкент, Николаев стал работать как театральный декоратор»[413]. Где был Усто Мумин, чем занимался, в книге не сказано, хотя времена (книга издана в 1973 году) были вполне «вегетарианские». Молва, в том числе и электронные ресурсы, намекают на арест.

По обращении в Центральный архив ФСБ РФ[414] удалось выяснить географию пребывания художника в эти выпавшие из его биографии годы — это Сиблаг (город Мариинск Кемеровской области).

Сегодня несложно представить, как по навету ли, по спущенной ли сверху директиве составлялись эти дела. В масштабах тогдашнего физического уничтожения миллионов Николаеву, можно сказать, повезло: он, отсидев срок, был выпущен на свободу.

Теперь вернемся к тексту обвинения Александра Николаева — к признанию им своей вины: как и почему, будучи невиновным, он сознался во вмененных ему преступлениях? Это вопрос риторический. Так была устроена карательная машина. Что пишут близкие тех, кого она перемолола? Вот фрагмент из документальной повести Лидии Чуковской, посвященной ее мужу Матвею Петровичу Бронштейну, безвинно казненному:

«Крутков признался на следствии, будто делал бомбы, хотя никогда и не помышлял о них. Его били до тех пор, пока он не признался. И Митю будут бить? Вот тот, с оструганным затылком, гнилозубый, поднимет на него руку? „Никогда не говори о том, чего не понимаешь, — вспоминались мне слова, сказанные Крутковым сестре. — Не смей говорить о том, чего не понимаешь!“ В ушах у меня стоял Митин крик: „А-а-а! Там бьют! Все гениальное — просто“»[415].