Устроители Святой Руси

А защищают памятник точно такие же русские люди, для которых, после десяти лет правления нынешних ненавистников России и православия, Ленин сделался символом свершений и достижений нашего народа, которые вопреки всему все-таки достигались и совершались и при советской власти.

Самое страшное, что этих людей, которые сейчас защищают его памятник, сам В.И. Ленин непременно бы расстрелял при своем владычестве, хотя бы уже за то, что они слишком много думают о России, за то, что они не согласны, чтобы Россия была полигоном для отработки западных идей, хворостом для мировых пожаров…

И глумливо потирают руки нынешние прислужники сатаны: не объясниться, не договориться русским между собою, хоть и общий язык, но не услышат они друг друга, не дадут им друг друга услышать.

Воистину, заколдованный круг, и по нему – уже который раз! – гонят и не дают вырваться нашей стране.

Но пятьдесят три года молился на этом месте святой праведный Иоанн Кронштадтский…

Присыпанный песком полукруг за памятником – бывший алтарь…

Здесь стоял престол Божий. Здесь приносилась бескровная жертва…

Иоанн Кронштадтский обладал особым – недаром на иконах изображают его с Чашей в руках – литургическим видом святости.

Пятьдесят три года совершалась здесь батюшкой Всея Руси литургия… Всего – 19 345 литургий.

Пятьдесят три года ежедневно предстоял он перед Богом, так же как предстоит и сейчас…

Очевидцы вспоминают, как после возгласа «возлюбим друг друга», лобызая сослужащих священнослужителей в оба плеча, отец Иоанн говорил:

– Христос посреде нас живый и действуяй.

– Где Престол находился? – раздался невдалеке от меня голос.

– Вот там, в полукруге, где голубок сел… – ответил другой голос.

Я оглянулся, но не понять было, кто говорил. Лица у всех сосредоточенные, ясные… Только по присыпанному песком полукругу за памятником медленно шел голубь.

Начиналась панихида…

И как-то сразу стихла поднявшаяся в душе смута…

4

Воистину, на этом месте нет стен, но тут осталась великая благодать.

Никуда не ушла она, и потому так пронзительно ясно и звучали здесь привычные слова молитв.

И снова казалось, что от осознания – «несть человек, иже жив будет и не согрешит», так легко перейти к заповеди «возлюбим друг друга», и тогда и встанет посреди нас Спаситель «живый и действуяй»…

И так ясно виделось тут, что не ожесточение нужно, чтобы убрать воздвигнутый на месте великой православной святыни кумир, а молитвенная мудрость и сосредоточенный покой. И самое важное, не только освободить от кумира святыню, но и самим освободиться от вражды, столь искусно разжигаемой между нами… Только тогда просветлеет духовное зрение, только тогда восторжествует не вражда, а мир, который созидал своими молитвами праведный отец наш, святой Иоанн Кронштадтский.

Как удивительно здесь молиться!

Еще минуту назад вокруг был обычный сквер, шли мимо какие-то люди, прогуливались мамаши с колясками, старушки сидели на скамеечках, но вот начался молебен, и исчезло все… Словно бы невидимые поднялись стены разрушенного собора…

И только молитва звучала внутри этого храма.

Пятьдесят три года молился здесь святой праведный Иоанн Кронштадтский за Россию.

Его называли «святым батюшкой», тысячи и десятки тысяч богомольцев стремились к нему со всей России для молитвы и за его молитвой.

Желающих исповедаться иногда бывало до двух тысяч, и отец Иоанн ввел для них свою знаменитую общую исповедь. Сила ее была настолько велика, что даже люди, попавшие в храм случайно, ради простого любопытства, выходили оттуда глубоковерующими.

Являясь великим прозорливцем и пророком, грозно пророчествовал здесь святой Иоанн Кронштадтский о грядущих судьбах России в то время, когда большая часть русской интеллигенции постепенно отходила от веры и Православной Церкви, стремясь при этом повести за собой и весь русский народ.

«Чего только он же перенес! – писал о нем священномученик Серафим (Чичагов). – Поэтому воздвигнутый ему позор в печати, позор в театрах, позор между людьми, даже им облагодетельствованными, во время безумной революции, это было оскорблением не ему, конечно, великому всероссийскому молитвеннику, догоравшему еще яркой свечой за святую Русь пред небесным алтарем Всемогущего Бога, но невыносимым оскорблением нам, православным русским людям, всей России… Православие – вот о чем он говорил больше в последний год и при изнеможении шептал, как бы завещая нам защиту этого великого сокровища русского и вознося еще последние мольбы за всех нас, оставшихся для продолжения его святого дела».

И как, должно быть, важна была ему поддержка семьи!

Матушка Елизавета Константиновна была верной опорой своему брату-мужу – молитвеннику за Россию.

«Когда он, усталый, приезжал домой с треб или из храма Божия, – пишет в своих воспоминаниях воспитанница отца Иоанна, Р. Шемякина, – она торопилась снять с него сапоги, помочь раздеться и заботливо укрывала его, укладывая отдохнуть в постель. Тогда мертвая тишина водворялась в квартире: так ревниво оберегала тетя кратковременный отдых труженика-пастыря.