Утерянная Книга В.

Тогда она возненавидела город. Была весна, и на набережной реки Чарльз все целовались. Разумеется, у Ви были и другие знакомые, бывшие одноклассницы, родители друзей, у которых она могла какое-то время пожить. Не пускала колючая проволока. Ее позор казался ей видимым, словно вторая кожа. Пришлось бы объясняться по поводу газетных статей, а главное, внутри у нее было многое другое, то, о чем никто не знал, ужасное, порочное: сексуальные эксперименты с Алексом, из которых можно было бы сделать вывод, что Ви готова на что угодно; женатый Бенджамин, которого она соблазнила, его дом, и собака, и книги, и огромные окна, и их секс на протяжении месяца; мужья других женщин. Муж Розмари. Муж Ханны. Ви не спала с ними. Даже не целовалась. Однако делала кое-что другое, недоказуемое, но осязаемое, например, неплотно запахивала халат или, будто задумавшись, стояла у окна дольше, чем нужно, неумеренно хвалила за вкусный кофе или ходила босиком, когда для этого было слишком холодно. Ви не скрывала свою сексуальность, искала в ней спасения. И над всем этим довлело ее одиночество, которое было неудачей само по себе. Поэтому она не искала общества других людей. И не говорила никому из женской группы, что живет в гостинице. Как предположил Филипп, кто-нибудь пригласил бы ее к себе, а Ви думала, что не сможет соответствовать ожиданиям. В какой-то момент ее скепсис стал бы явным. Как удар в спину для той, что приютила бы Ви.

Потом одна из участниц группы познакомила Ви с женщиной из Нью-Йорка, которая собиралась издавать журнал под названием «Инес», в честь Инес Милхолланд [4]. Ту женщину тоже очень заинтересовала история Ви, и она спросила, не хочет ли Ви написать что-нибудь для журнала.

И Ви написала. Не от имени Вивиан Кент, разумеется. Она назвалась Элизабет Пьютер и написала историю Вивиан Кент, сравнив ее с библейской Вашти. Издательница в Нью-Йорке была в восторге и опубликовала рассказ, а затем сказала, что у журнала действительно немало читательниц еврейского происхождения, но ей также хотелось бы охватить более широкую аудиторию. Не желает ли Ви написать что-нибудь еще?

Ви поехала в Нью-Йорк на встречу с ней, а в поезде по дороге записала, кажется, каждую мысль, посетившую ее за последний год. Исписала всю тетрадь, потом перечитала написанное, и так появилась Летти Лавлесс. Летти Лавлесс украла все, что Ви думала, видела и делала. Она брала у всех поровну – у женщин из женских групп, у сенаторских жен, у домохозяек, у их мужей – и судила всех одинаково. Маникюры, попытки сопереживания, красоту, уродство, выпендреж с мытьем посуды, классические пояса для чулок, пояса-панталоны или полное отсутствие пояса, неверность, детей, подчинение, волосы на пальцах ног, алкоголь, голод, тело и что угодно еще, о чем женщинам нужно было с кем-то поговорить. Она не занимала чью-то сторону; она занимала все стороны сразу. У нее было лишь одно правило – честность.

Женщине из журнала, Линде Харт, не очень понравилась это идея. Однако журнал только зарождался, мир был широко открыт новому, и она решила, что Ви может попробовать.

Ви не стала возвращаться в Бостон. Розмари скоро поправится, и женская группа будет безраздельно принадлежать ей. Ви прислали ее вещи; она укрылась в другой гостинице неподалеку от квартала Грамерси-парк и написала свои первые колонки. Линда Харт опубликовала одну из них, потом еще одну… И хлынули заявки на подписку. Летти Лав-лесс полюбилась женщинам.

Ви сняла квартиру-студию в Грамерси, скромно обставила, потратившись только на письменный стол и дорогие простыни. Купила пишущую машинку, писала и гуляла по городу. Стала ходить на встречи, вечеринки, на концерты и в театры, в ее постели бывали мужчины. Порой ее имя узнавали, поэтому она отказалась от фамилии Кент и начала представляться как Барр; но даже те, кто знал, кто она такая, не устраивали допросов. Люди этого круга не особенно любопытны. Все они были не местные. Многие тоже раньше носили другие имена.

Ви гораздо реже стала чувствовать отчаяние. Вместо этого она все чаще ощущала решимость: хорошо писать, не быть одинокой. И то и другое ей удавалось. Чем шире становился круг ее знакомых, тем больше Ви любила бывать одна. Ей нравилось знать, что где-то там есть люди, на случай если она захочет увидеться с ними. Это утешало, и оказалось, что чаще так даже лучше, чем собственно быть среди людей, – и все чаще Ви выбирала одиночество. В сексе не было недостатка, когда ей того хотелось – либо с мужчинами, которые давали удовлетворительные ответы на ее расспросы о том, свободны ли они, либо с самой собой. Ви была самодостаточна по всем фронтам. Она купила и отремонтировала квартиру недалеко от съемной, с полностью сохранившейся лепниной и техникой в хорошем состоянии. Летти Лавлесс стала невероятно популярна, и заработки Ви, пусть скромные, покрывали ее повседневные расходы, так что у нее не было необходимости часто прибегать к трате денег, оставленных родственниками.