Утешение в дороге

Но в душе я чувствовала себя брошенным мимо урны клочком бумаги, и меня преследовал неприятный запах, о котором говорил Майко, потому что я украла из магазина для бедных. Я промчалась мимо больших желтых зданий и отыскала лужайку с каменной скамейкой во дворе церкви. Я села и переобулась. Но когда встала, у меня подкосились ноги. Непривычно высокого роста, я сделала несколько шагов. Может, когда-нибудь я подрасту еще немного и на каблуках смогу смотреть Майко прямо в глаза. Тут я вспомнила, что он ушел навсегда, за реку, и снова рухнула на скамейку. У меня еще оставались деньги, и я умирала с голоду. Я подумала о зануде Джейн Эйр, скитающейся среди пустошей. Мы читали в классе про то, как гордость не позволяла ей просить милостыню, и она предпочитала питаться холодной кашей из свиного корыта. Как грустно. Мне бы хватило денег на бигмак и еще чего-нибудь, а подкрепившись, я бы села на автобус. И уехала отсюда на запад в своей новой модной одежде. Так я задумала.

Я купила бургер с жареной картошкой и умяла все, устроившись на странной скамейке – то ли полусидя, то ли полулежа – на главной улице. Какой-то урод придумал такой дизайн, чтобы выделиться. Наверняка тоже переборщил с экстази. Спина после этой скамейки просто отваливалась. Вскоре набежали облака, и небо начало плеваться дождем. Последняя картошка исчезла у меня в животе, а я так и не наелась. Мимо спешили люди, на ходу раскрывая зонтики.

Иногда чувства похожи на оладьи. Их переворачиваешь, а они кое-как приземляются на сковороду, и никак нельзя понять почему. Как из мягких и пушистых мы превращаемся в скользких и колючих?

Беда в том, что мне некуда было идти. Я понятия не имела, в какой стороне находится эта гребаная А40. А в кошельке оставалось всего два фунта и мелочь. Их не хватило бы даже на покупку зонтика.

Этот город с его велосипедами и крыльями летучей мыши доконал меня окончательно.

Все неслись мимо, не замечая меня.

Мир превратился в зону клонов.

Во рту собрались капли воды, но я сразу догадалась, что это не дождь, потому что они были солеными. Возьми себя в руки, Холл. Я встала с идиотской скамейки и на каблуках побрела по улице. Я подумывала о том, чтобы вернуться в церковь – там хотя бы можно отсидеться внутри, и за это не возьмут денег. Но я, должно быть, не туда свернула, потому что все шла и шла, а церкви все не было. Впереди тянулась длинная дорога с огромными деревьями. Моросящий дождь усилился. Я беспокоилась о парике. Вдруг показалось большое здание с вычурными освещенными окнами; оно стояло чуть в стороне от дороги, позади лужайки. Вывеска на воротах гласила, что это музей, и бесплатный. Люди входили и выходили, но в основном все-таки спешили войти.

Я и музеи – вещи несовместимые. Все это барахло в стеклянных ящиках вызывает у меня головную боль. Но дождь разошелся не на шутку, и парик был бы испорчен, не найди я убежище. Поэтому я поплелась к двери и скользнула внутрь.

15. Мертвое царство

Тяжелая деревянная дверь открылась в большой, ярко освещенный зал с динозаврами. Ощущения пространства добавляла высокая остроконечная крыша из металла и стекла. В музее царило душное молчание. Школьники гоняли по проходам.

Я застонала. Повсюду мертвецы в ящиках. Совы. Страус. Лиса. Кто-то ведь убил их и превратил в чучела, и это подло. Мертвые должны гнить в земле, как заведено природой. Выдра с большими темными глазами шлепала по фальшивому подлеску и воде, как живая. Я представила себе, как она шарила по лесу, выискивая добычу, рыла землю, а кто-то подошел и пристрелил ее в голову, как это делают с тюленями в Арктике. Это ли не жестокость?

Я остановилась перед древним динозавром с массивной кистью и большим шипом на первом пальце, чтобы убивать своих врагов. Каким стал бы мир, подумала я, если бы у людей были такие же смертоносные шипы? Наверное, поубивали бы друг друга, и последний человек на земле умер бы от старости, не оставив после себя потомства. Тогда, возможно, выдры и тюлени бегали бы в свое удовольствие и мир изменился бы к луч-шему.