Утешительная партия игры в петанк

Ничего не должно оставаться. Совсем ничего. Никогда. Горечь во рту, нахмуренные, надломленные, перекошенные лица, кровати, пепел, осунувшиеся люди, долгие слезы и бесконечные годы одиночества, но никаких воспоминаний. Никаких. Воспоминания — они для других.

Для слабаков. И бухгалтеров.

«Лучшие праздники, поверьте мне, зайчики мои, наутро забываются, — говорил он. — Лучшие праздники, они здесь и сейчас. А утром от них не остается и следа. Утро наступает, когда ты снова входишь в метро и получаешь по полной программе».

И она. Она. Она все время говорила о смерти. Все время... Чтобы победить свой страх, чтобы уничтожить ее, эту мерзавку. Она-то как никто знала, что ждет нас всех, она не могла этого не знать, она этим жила, и потому надо было теребить друг друга, любить, пить, кусать, наслаждаться и все забывать.

«Жгите, мальчишки. Жгите все подряд»

Это ее голос и я... все еще его слышу.

Вот дикари.

***

Он не может погасить лампочку. Не может закрыть глаза. Он рехнется, нет, он уже рехнулся. Он знает это. Неожиданно видит свое отражение в темном иллюминаторе и...

— Мсье... С вами все в порядке?

Стюардесса трогает его за плечо.

Почему вы меня бросили?

— Вам плохо?

Ему хочется сказать ей, что нет, он в порядке, не стоит, спасибо, все с ним хорошо, но он не может: он плачет.

Наконец-то.

-I-

1

Начало зимы. Субботнее утро. Аэропорт Шарль де Голль, терминал 2Е.

Белесое солнце, запах керосина, страшная усталость.

— Вы налегке, без чемодана? — спрашивает меня таксист, подходя к багажнику.

— Почему? С чемоданом.

— Видать, он хорошо спрятан!

Он смеется, я озираюсь.

— О нет!.. Я... видно... это... забыл его на транспортере ...

— Сходите, я подожду!

— Ну его. Сил нет...я...да бог с ним...

Он уже не смеется.

— Хм! Но вы же не оставите его, а?

— Потом заберу... Все равно послезавтра обратно... Я тут уже, можно сказать, поселился... Да нет... Поехали... Неважно. Сейчас не хочу возвращаться.

«Эй, гоп-гоп, мой Боже, я примчусь к Тебе... на коне!

Оу-йе, да-да, на коне!

Эй, гоп-гоп, мой Боже, я примчусь к Тебе... на велосипеде!

Оу-йе, да-да, на велосипеде!»

— надрывается магнитола в Пежо-407 у Клоди А'Бгуахана номер 3786 (его лицензия приклеена скотчем к спинке переднего сиденья).

«Эй, гоп-гоп, мой Боже, я примчусь к Тебе... на воздушном шаре!

Оу-йе, да-да, на воздушном шаре!»

— Надеюсь, вас духовные песнопения не раздражают? — спрашивает он, глядя на меня в зеркальце заднего вида.

Я улыбаюсь.

«Эй, гоп-гоп, мой Боже, я примчусь к Тебе... на реактивном самолете/»

С подобными-то хоралами, не рановато ли мы утратили веру в Бога? Оу-йе! О нет...

— Нет-нет, нормально. Спасибо. Все отлично.

— Откуда прилетели?

— Из России.

— Ух ты! И холодно там?

— Очень.

Мне бы так хотелось быть дружелюбнее к себе подобным, но увы... Виноват, признаю, да, хоть на это я еще способен: не могу.

Чувство вины гложет.

Я слишком очерствел, измотан, изнурен и грязен: просто непригоден к общению.

Чуть дальше, на съезде с магистрали:

— Вот скажите мне: вы в Бога верите?

Черт побери. Господи. Надо же было так влипнуть...

—Нет.

— Знаете, а я это сразу понял. Как увидел, что вы вот так бросаете свой чемодан, так и подумал: в Бога он не верит.

— Не-ве-рит! — повторяет он, постукивая по рулю.

— Не верю... — признаюсь я.

— А Бог-то ведь есть! Он здесь! Он повсюду! Он указывает нам, куда...

— Нет-нет, — прерываю я его, —там, откуда я вернулся... там Его нет. Точно. Уверяю вас.

— Это почему же?

— Там такая нищета...

— Так ведь Бог среди нищих! Бог творит чудеса, вы знаете? Бросаю взгляд на спидометр: 90. Из машины не выскочить.

— Взять хотя бы меня... кем я был раньше?.. да никем! — Он занервничал. — Пил! Играл! С женщинами спал! Да я уже на человека был не похож, понимаете?.. Полное ничтожество! Но Господь позвал меня. Поднял с земли, словно цветочек, и сказал: « Клоди, ты... »

Я никогда не узнаю, что там наболтал ему Всевышний. Я заснул.

Когда мы подъехали к дому, он тронул меня за колено.

На оборотной стороне счета значился точный адрес рая: церковь Обервилье, улица Сен-Дени, 46-48. С 10.00 до 13.00.

— И не откладывайте, в ближайшее же воскресенье приходите. Просто скажите себе: если я сел в эту машину, это не случайно, потому что случайностей... (он делает большие глаза) не бывает.

Стекло справа от водителя опущено, и я наклонился, чтобы попрощаться с моим пастырем:

— Так значит... эээ... Вы теперь... это... больше не спите... с женщинами вообще?

Он широко улыбается:

—Только с теми, которых посылает мне Господь...

— И как вы их узнаете? Улыбка становится еще шире.

— Они самые красивые...

***