Утятинский демон

Надо собраться. Сняв с головы полотенце, Татьяна Ивановна вытерла им слезы и бросила на табуретку. И принялась вынимать вещи одну за другой, отшвыривая в разные стороны. Вот куртка в заклепках. Не надену ни при каких условиях. Вот зимняя куртка. Встала, померила. Тесновата, но сгодится. В шкаф ее. Вот брюки. У них фасон на любую фигуру. Так, молния застегнулась, а пуговицу перешью. Кинула на стул. Белье. Ну, это однозначно не мое. Юбка. Разве можно такие носить? Черт, чего бы еще черное надеть? Да, весной водолазку купила под пиджак. Пиджак теперь никуда, а водолазка сойдет. Так, собралась. На голову нет ничего. Потом куплю. А пока капюшоном прикроюсь.

Когда Ирина Михайловна позвонила в дверь, Татьяна Ивановна открыла ей моментально. Она домывала пол как раз у порога. Невольно поглядев на нее с одобрением, соседка сказала:

– И еще Татьяна Ивановна сомневалась, что ты от брата ее. Вылитая тетка. И по внешности, и в руках у тебя все горит. – Прошла на кухню, поглядела на посуду, стопками выложенную на стол. – Что, или дома будешь поминки собирать?

– Да, сейчас обсохну – и по магазинам.

– Ой, никак не меньше двадцати человек получается. Соседки, с работы женщины. Я уж им позвонила. Человек пять в крематорий поедут.

– Как поедут? – Татьяна Ивановна растерялась. – Им транспорт нужен.

– Петр Иванович обеспечил. У Кольки, соседа, ПАЗик. И Люська его поедет. Они так дадут, по-соседски. Но за бензин лучше заплатить. Если есть.

– Ирина Михайловна, вы же видели. – Татьяна Ивановна вытряхнула из сумки деньги, снятые в банкомате еще в Томилино. – Вот на бензин. Пусть вечером заправится.

Начались обычные хлопоты. Появилась Люся, с которой пришлось заново знакомиться. До полуночи готовили, двигали мебель. А в пять зазвонил будильник. Татьяна Ивановна собиралась на автобус и думала о том, что еще год назад она бы рухнула от таких усилий, а сейчас – никакой усталости. Часто подходила к зеркалу и привыкала к своей новой внешности. Она и на прежнюю себя не была похожа. В молодости Татьяна Ивановна была не то, что полной, но довольно округлой. Всегда носила длинные волосы. В школе – хвост, а позже – пышную прическу. И всегда красилась в блондинку. А теперь она была какой-то поджарой, короткая темная стрижка меняла контур лица. В общем, Татьяна Ивановна очень себе нравилась. И каждый раз, проходя мимо зеркала, косилась на свое отражение и мысленно повторяла: «Я – Грета Пурит». Немного беспокоило, что на покойницу собралось глядеть столько народа. Но врачиха что-то говорила об изуродованном лице… Словом, Татьяна Ивановна надеялась, что все обойдется.

В морг ее пригласили одну. Только взглянув на разбитое лицо нищенки Тани, которое они, видимо, пыталась загримировать, она сказала: «Закрывайте!» и заплакала. Плакала она не о ком другом, а о Тане, вспоминая, как та заворожено глядела на ванную, когда попала в палату. Видно было, что, живя в грязи, она тосковала об удобствах. И именно эти удобства стали причиной ее гибели. Неожиданно сзади послышался всхлип и подвывающий голос Ирины Михайловны: «И совсем-то на себя не похожа, только по мизинчику кривенькому и узнала!». Вездесущая соседка все-таки просочилась вслед за ней. И, с досадой утерев слезы, Татьяна Ивановна сказала: «Пойду за мужиками».

В комнате перед ритуальным залом крематория неожиданно оказались знакомые лица. У входа стояли Света с Андреем. Вбежала взмыленная медсестра Симочка с двумя хризантемами в руках и закрутила головой, к какой толпе присоединиться. Не желая потерять этих молодых людей, проявивших неожиданное внимание к умершей недавней знакомой, Татьяна Ивановна высвободила руку, за которую упорно цеплялась Ирина Михайловна, и подошла к ним:

– Вы пришли попрощаться с Татьяной Ивановной?

К кучке провожающих присоединились еще трое. Едва они представились, как распорядитель пригласил их прощаться. Семеня за Татьяной Ивановной, соседка ревниво спросила: «Ты их знаешь?», на что она ответила: «Они звонили в хоспис». Так ли это, она не знала, но иначе откуда бы они узнали о времени и месте?

Потом еще пришлось уговаривать молодежь ехать с ними на поминки. Тут бразды правления захватила главбух Екатерина Сергеевна, решительно взяв их под руки и втолкнув в автобус. В это время Люся уже кричала в трубку: «Мама, ставьте картошку!»

Вслед за Симой Татьяна Ивановна выбралась из-за поминального стола:

– Ты что, с ночной?

– Да, умираю, спать хочу. Мне бы только до электрички…

– Поспи здесь. И через два часа уедешь.

– Неудобно…

– Штаны через голову одевать. Пошли, пошли. Еще мне тебе надо плащ отдать.

– Что ты, не возьму!

Минутное препирательство, и вдруг Татьяне Ивановне пришла в голову светлая мысль.

– Тогда забери мою куртку. Вот, из моей боевой юности.

В глазах Симы вспыхнуло невольное восхищение:

– Что ты, такая вещь!

– Она мне мала. И потом, теперь это не мой стиль.

Сима продолжала отказываться, но тут сзади послышался восхищенный выдох:

– Вау! Ты что, продаешь?

– Да нет, подарила Симе.