Утка с яблоками (сборник)

Схватив со стола купюру и договор, не попрощавшись, Степанцов покинул «БанкNot» и зашагал в сторону дома. По пути ему попался универсам спиртных напитков, он туда сроду не заходил, а сегодня ноги сами довели. Разнообразие на полках впечатляло, но в кармане кроме заемной тысячи ничего не было, и Андрей Андреевич ограничился литровой бутылкой вискаря «Джонни Уокер» – знай наших! Не стерпел, отвинтил пробку еще в лифте, хлебнул, поморщился – самогоном отдает.

Едой в доме почему-то не пахло, хотя час ужина как раз настал. Зато из дочкиной комнаты доносилось воркование:

– Ой, вот этот красивый!

– Нет, желтые к разлуке.

– Они не желтые, а кремовые!

– Нет, лучше этот, розовый.

– Слишком банально, мам. Неужели ты не видишь, кремовый лучше!

Скинув ботинки и сунув ноги в тапки, Андрей Андреевич заглянул в комнату. Жена и дочь, уставившись в компьютер, просматривали варианты букетов невесты, так называемых флердоранжей.

– Ой, какая прелесть! – ткнула пальцем в экран дочка. – И всего пять тысяч!

– Пять тыщ?! – взревел от двери Андрей Андреевич. – За пучок розочек? Да они их, небось, на кладбище подбирают, стебли-то обломаны!

– Отец, не мели ерунды, – привычно одернула жена, еще не зная, что перед ней совсем не тот Андрей Андреевич, с которым она почти тридцать лет прожила, не услышав от него ни одного супротивного слова.

– Что?.. Ерунды?! Ты с кем, тра-та-та, разговариваешь?

Непечатное, не мужниного лексикона слово лишило Елену Степановну Степанцову дара речи. Дочка тоже впала в транс. Довольный произведенным эффектом, Андрей Андреевич продолжил на тон ниже:

– Ужин готов?

Дочка вышла из комы первой.

– Какой ужин, пап? Игореша вот-вот придет, я хотела показать, какой мы букет выбрали…

– Игореша, тра-та-та! Букет – тра-та-та-та! А мне не жравши, тра-та-та-та-та…

Тут как раз прозвенел звонок.

– Игорек! – пискнула дочь и понеслась к двери.

– Игореша! – рыкнул Андрей Андреевич и ринулся следом.

Жених – нескладная дылда в толстовке с капюшоном – сначала запечатлел на губах невесты долгий поцелуй и лишь затем кивнул будущему тестю.

– А, женишок… Подь-ка сюда, – ласково-зловеще прошипел Степанцов и поманил его пальцем в сторону гостиной. Так поманил, что Игорь поплелся за ним, будто кролик за удавом.

Андрей Андреевич плюхнулся на диван, и каким-то образом не осталось места ни справа от него, ни слева. Жених оглянулся на придвинутые к столу стулья, но сесть под мрачным взглядом хозяина почему-то не решился. Тот выдержал внушительную паузу, прежде чем заговорил:

– Слушай сюда, пацанчик, и запоминай, я дважды повторять не буду. Я согласился на эту вашу долбанную свадьбу, потому что люблю свою дочь, но даже самая большая любовь имеет пределы. Мой предел настал. Больше я ни копейки на ваше пиршество не дам. Ты, тра-та-та, думал одними колечками отделаться? А мне тра-та-та-та и кадиллаки, и фотографов и банкеты оплачивать, да еще пучки цветов, тра-та-та, пополам с соломой за пять тыщ? Не на таковского напали! Что оплачено, то оплачено, но с меня хватит! Остальное, парень, твои проблемы.

– Но, Андрей Андреевич, вы же знаете, родители у меня в деревне, какие у них доходы? А сам я совсем недавно зарабатывать стал. И мы ведь договаривались, я покупаю путевку в свадебное путешествие.

– Денег нет? Тра-та-та! А мотоцикл свой, на какие шиши купил? Вот его и продай. А в свадебное путешествие можно и в деревню прокатиться. Экзотический тур получится. Я все сказал. Свободен.

Ошарашенный жених еще не вышел из комнаты, как Андрей Андреевич рявкнул:

– Мать! Ужин готов? – и, задвинув в сторону Игорька, тяжелой хозяйской походкой прошествовал на кухню.

Жена лихорадочно метала на стол из холодильника: колбасу, сыр, баклажанную икру, маринованные огурчики.

– Ты, Андрюшенька, перекуси, пока жаркое подогреется.

– Жаркое? Это вчерашнее, что ли? Тра-та-та-та, ты уже два часа дома и ничего не приготовила?

– Так мы с Аллочкой… – начала было Елена Степановна, но осеклась под грозным взглядом мужа.

Тот выставил на стол купленную бутылку и взглядом приказал: стакан. Жена послушалась и испуганно следила, как Андрей Андреевич вливал в себя сотку виски. Отправив в рот кружок колбасы и хрустнув огурцом, он поинтересовался:

– Ну, чего уставилась?

– Андрюш, может ты того… крутенько с Игорьком?

– Подслушивала? Тогда и повторять не буду. Все, тра-та-та-та! Больше ни копейки, выкручивайтесь, как знаете!

Жена хотела раскрыть рот, но почему-то передумала, молча поставила перед Андреем Андреевичем тарелку жаркого и покинула кухню. Из комнаты дочери донеслось возбужденное перешептывание. Степанцов плеснул себе еще, щелкнул телевизионным пультом и придвинул тарелку.

На экране возникло каменное лицо металлургического олигарха Хропова. Стальные глаза смотрели прямо в объектив камеры, и даже когда он пытался натянуть губы в улыбке, лицо от этого не оживало. Голос был под стать лицу, тяжелый, безэмоциональный. А вот то, о чем он вещал, не вязалось с его внешним видом и прошлой репутацией.