Утомленные вином

Цеденбал смотрел на возлюбленную со страхом и восторгом. Он понял, что с Настей до конца жизни будет как за каменной стеной.

«Когда Цеденбал сказал отцу, что девушка ему понравилась, — вспоминал позже сын Важнова, — отец сообщил по инстанции в ЦК.

Там за это уцепились и сказали: все сделай для того, чтобы эта пара сошлась».

Парочка сошлась, и в 1947 году по Великой степи поползли невероятные слухи.

Говорили о том, что молодой партийный начальник Цеденбал, правая рука маршала Чойбалсана, вернулся из Москвы в Улан-Батор с русской женой.

Поговаривали и о том, что Кремль решил внедрить в окружение маршала русскую разведчицу, которая будет следить за тем, правильно ли миновавшие капитализм монголы прямо из феодализма переходят к социализму.

В 1952 году весьма загадочной смертью в кремлевской больнице умер Чойбалсан, в Москве сразу же заговорили о Цеденбале.

«Помню Чойбалсана, — рассказывал много позже Молотов. — Малокультурный, но преданный СССР человек.

После его смерти надо было кого-то назначить. Предлагали Дамбу.

Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала.

Он к нам хорошо относится. Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет».

Отличная, надо заметить, характеристика для человека, которого намеревалсь поставить во главе страны.

«Дома у него библиотека», «женился на русской», а, главное, «выпить любит».

Блеск!

Став первой леди Монголии, Настя управляла мужем, а заодно и страной, как хотела. Или, вернее, как того хотели в Москве.

Что, конечно же, не нравилась его ближайшему окружению, на котором так или инчае сказывалась взрывная и непредсказуемая натура Насти.

Понятно, что в ее доме то и дело разыгрывались неприятные сцены.

В один далеко не самый прекрксный вечер к Цеденбалу пришли его ближайшие приятели Намсрай, Ширендыб и министр общественной безопасности Цэдэв.

К концу застолья в доме начался самый настоящий скандал.

— Ты, — кричали Насте в один голос гости, — здесь посажена советскими! Тебе достался слабый человек, ты им командуешь и заставляешь его делать то, что нужно, прежде всего, вам!

В то время Настя была беременна, нервничать ей было нельзя, тем не менее, она два раза выбегала из-за стола в слезах. В конце концов, она взяла себя в руки и спросила:

— Да, меня сюда послал Советский Союз! Вы против?

Кто-то потерявший уже все оринетиры крикнул хмельным голосом:

— Да!

Начиналась высокая политика, и дабы покончить с нежелательными разговорами Цеденбал заставил гостей замолчать.

Они подчинились, но обиду и злость на Настю затаили и делали все возможное, чтобы развести Цеденбала с женой.

Одна такая попытка была предпринята во время поездки Цеденбалов в Москву на ХХ съезд КПСС.

Едва они въехали в номер, как в гостиницу в Колпачном переулке принесли анонимное письмо, в котором Настю обвиняли в неверности.

И, возможно, впервые в жизни Цеденбал стал кричать на жену. Однако до развода, к счастью для Москвы, дело не дошло. По всей видимости, Насте удалось доказать мужу, что это письмо есть не что иное, как происки ее многочисленных врагов.

— Ты прочитай внимательно! — говорила она. — И увидишь, кто писал. Это дело рук твоих монгольских друзей! Раз ты мне не веришь, в Улан-Батор я больше не вернусь!

В тот вечер к Цеденбалу приехал Дамба, бывший тогда генеральным секретарем ЦК МНРП.

Они долго о чем-то беседовали, а утром страшно взволнованный Цеденбал заявил о том, что Дамба обвинил его в причастности к репрессиям, которые были в Монголии в 30–40-е годы.

— Дамба хочет избавиться от меня, и вчерашняя анонимка является самой настойщей чепухой по сравнению с тем, что затевает Дамба! И я очень боюсь, что ему поверят, хотя я никого не расстреливал! Да и как я могу быть причастным к репрессиям, если я в это время учился в Иркутске?

Что там говорить, Дамба выбрал весьма удачный момент, ведь именно на XX съезде КПСС Н. С. Хрущев впервые заговорил о культе Сталина и его страшных последствиях.

Именно тогда в здании Министерства общественной безопасности Монголии обнаружили подземный застенок с бетонированным коридором и камерами.

Камеры были холодные, там пытали морозом, и горячие, с печкой, где мучили сухим раскаленным воздухом.

Подследственных бросали из одной камеры в другую, потом возвращали в первую.

Из коридора был глубокий лаз в погреб — к месту расстрела.

Все было настолько страшно, что глава правительственной комиссии Ширендыб говорил потом:

— Я как будто побывал в дантовом аду. У меня началось нервное расстройство, продолжать работу не было сил.

Комиссия требовала открыть архивы службы безопасности и обвиняла в репрессиях самого Дамбу.

Цеденбал был настолько испуган, что лишился сна. Не помогал и всемогущий алкоголь. Стоило ему на какие-то мгновения забыться, как он сразу же вскакивал в холодном поту с кровати и кричал:

— Я никого не расстреливал!