Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

Сразу же после этой общепризнанной констатации начинались разногласия. Троцкий, занявший позицию «третьего радующегося» в ходе борьбы с «ленинградской оппозицией», в условиях новой расстановки сил вернул себе былую активность, заговорив о правых ошибках и капитулянтских настроениях сталинского большинства в Политбюро. Взгляды, сблизившие Троцкого и Зиновьева, касались не только английской стачки, но и других коминтерновских вопросов. Первый представил в «русскую делегацию» развернутый документ, подвергавший критике практически все аспекты деятельности международной организации коммунистов[1453]. Зиновьев, крайне неудачно стимулировавший «полевение» немецкой компартии в предшествовавшие годы, был вынужден уступить Троцкому лидерство в оппозиционном блоке[1454]. Оба не без оснований рассчитывали на то, что их шансы на успех серьезно увеличит отсутствие в Москве Сталина — в конце мая тот отправился в отпуск на Кавказ.

В шифропереписке Молотов сообщал Сталину, что оппозиционеры пытаются «произвести коренной, хотя и трусливый, пересмотр проводившейся линии», и выражал горячее желание отложить рассмотрение вопроса на Политбюро до возвращения генсека в Москву. Сталин, едва доехавший до места назначения, посчитал, что его соратники справятся и без него. Он согласился с их оценкой зиновьевских тезисов, добавив в нее грубый колорит. Его критические заметки на их полях говорят сами за себя: «дурак!» (неоднократно), «слишком ретиво», «грубо сказано», «к Троцкому!».

^{При обсуждении итогов всеобщей стачки в Великобритании Сталину приходится остужать пыл оппозиционеров, считавших, что это событие покончило со стабилизацией европейского капитализма}

^{Замечание И. В. Сталина на тезисах Г. Е. Зиновьева}

^{Май 1926}

^{[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 197. Л. 92]}

Недовольство генсека вызвало и желание Зиновьева расправиться с АРК, и его тезис о крахе стабилизации европейского капитализма. Применительно к урокам английской стачки Сталин резонно заметил: «Считаю, что нападают буржуа, и рабочим не удается отстоять даже старые условия»[1455].

Для него как для опытного тактика была ясна подоплека активности Зиновьева и Троцкого: «…видимо, они хотят на английском вопросе отыграться и вернуть все проигранное раньше». Нельзя не согласиться с издателями переписки двух вождей, которые сделали вывод, что любое международное или внутриполитическое решение принималось Сталиным исходя из курса на собственное единовластие.

Чувствуя накаленную атмосферу в Москве, он советовал попросту не реагировать на требования оппозиционеров: «…отложите вопрос еще на неделю и пошлите их к черту». Однако традиции коллективного руководства были еще слишком сильны, чтобы игнорировать мнение двух членов Политбюро, выраженное в почти ультимативной форме[1456]. Сталинской фракции пришлось принять бой в отсутствие своего лидера. В аппарате Бухарина лихорадочно готовились контртезисы, которые среди прочего должны были «разоблачить авантюристический отзовизм в вопросе о разрыве с Генсоветом»[1457].

Генсек продолжал держать ситуацию под личным контролем, ежедневно отправляя в столицу письма и шифровки. Его соратники, остававшиеся на хозяйстве, приложили максимум усилий для дискредитации Зиновьева. В день заседания они получили развернутое напутствие Сталина с перечислением всех ошибок Председателя ИККИ в вопросах об английской стачке, перевороте Пилсудского и китайской революции. В нем без каких-либо оснований был сделан прозрачный намек на то, что взгляды Зиновьева олицетворяют собой правый уклон («эти ошибки носятся в воздухе и находят поддержку в правых течениях Коминтерна»)[1458].

Надолго отложить решающее столкновение по вопросу об английской стачке не удалось — слишком «горячим» был накопившийся материал. Заседание Политбюро 3 июня 1926 года велось под стенограмму, продолжалось около шести часов и завершилось вполне предсказуемо. Троцкий, поддержанный Зиновьевым, обрушился с критикой на нерешительность и капитулянтство своих оппонентов, которые не использовали потенциал АРК для реальной поддержки бастующих. Но взяв однажды Англо-русский комитет под защиту, Сталин и Бухарин уже не могли критически пересмотреть его задачи и возможности после поражения всеобщей стачки.