Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

Вернувшись после июльского пленума ЦК ВКП(б) 1926 года к прерванному отпуску, Сталин продолжал обдумывать механизм снятия Зиновьева с поста Председателя ИККИ. При его участии были «организованы» соответствующие инициативы снизу: с предложением о смене руководства выступили компартии Великобритании и Германии. «Было бы непонятно и неестественно, если бы мы (ВКП) „увильнули“ от вопроса о снятии в то время, как вопрос поставлен всей обстановкой, а две западные партии определенно предлагают снятие». Загвоздка заключалась в том, что для такого шага нужно было созывать конгресс, но и тут поднаторевший в аппаратных играх генсек нашел лазейку: «Если все партии [Коминтерна. — А. В.] или громадное их большинство выскажутся за снятие Григория, то такое высказывание можно будет смело считать как подлинную волю всех партий, т. е. всего конгресса»[1465]. Не прошло и трех месяцев, как данный сценарий был реализован с точностью до мелочей. Октябрьский пленум ЦК ВКП(б) в связи с тем, что Зиновьев «лишился доверия со стороны ряда коммунистических партий», признал невозможной его дальнейшую работу в Коминтерне, а Седьмой расширенный пленум ИККИ 22 ноября 1926 года продублировал это решение.

В последующем борьба сталинского большинства и оппозиции в коминтерновских вопросах напоминала перетягивание каната: стороны уперлись на своих позициях, пытаясь рывками вывести противника из состояния равновесия. Чем больше Зиновьев и Троцкий настаивали на немедленном разрыве с предателями из Генсовета, тем сильнее их оппоненты подчеркивали позитивное значение АРК. В пользу последних сработало резкое обострение советско-британских отношений в мае 1927 го-да, так называемая военная тревога. Еще 1 марта 1927 го-да Сталин в одной из бесед с рабочими обещал: войны у нас не будет ни весной, ни осенью этого года[1466]. Однако майские события — налет на советское торговое представительство в Лондоне, враждебная кампания в прессе и, наконец, разрыв дипломатических отношений — заставили руководство ВКП(б) признать реальную опасность военной интервенции со стороны Великобритании.

Международные события в очередной раз активизировали оппозицию. Троцкий заговорил о том, что руководство страны, прикрываясь угрозой новой войны, отошло от принципов революционной политики. «Тем с большей непримиримостью на этом оселке надо проверять основные направления [деятельности] Коммунистического Интернационала»[1467]. Продолжая защищать АРК в пику оппозиционерам, «дуумвират» дал новое обоснование его существования: теперь он рассматривался как средство «дипломатической защиты» СССР. Средство достаточно странное, поскольку в переписке со своими соратниками Сталин признавал, что лидеры Генсовета тред-юнионов «помогают своим хозяевам начать и провести войну» против Советского Союза[1468].

^{Решающий удар по лидерам «объединенной оппозиции» готовился долго и основательно}

^{Постановление Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) о снятии Г. Е. Зиновьева с поста председателя Коминтерна, о выводе Л. Д. Троцкого из членов, а Л. Б. Каменева — из кандидатов в члены Политбюро}

^{23 октября 1926}

^{[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 79. Л. 98]}

«Военная тревога» пришлась фракции большинства как нельзя более кстати, поскольку позволила ей ужесточить борьбу против «объединенной оппозиции», аргументировав ее необходимостью обеспечения единства советского государства в критический период. «Идя на подготовку обороны, мы должны создать железную дисциплину в нашей партии… Мы должны обуздать всех тех, кто раскалывает наши братские партии на Западе и на Востоке». И далее генсек формулировал позитивную программу: «Интернационалист тот, что безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР, потому что СССР есть база мирового революционного движения»[1469]. Для руководителей Коминтерна не оставалось никаких сомнений в том, что подобный призыв означал выкорчевывание остатков внутрипартийной демократии в зарубежных партиях, формирование нового поколения функционеров, для которых решающим качеством движения наверх будет беспрекословное подчинение голосу Москвы.