Утренние колокола. Роман-хроника

– Братья Якоб и Вильгельм Гриммы – явление замечательное в культуре германских народов. Я вам прочитаю отрывок из «Песни о Гильдебранте». Это самое древнее произведение германского героического эпоса. Его тоже разыскали профессора Гриммы.

И Клаузен начал читать на память древние стихи.

– Некоторые полагают, что любовь к родине начинается с преклонения перед королем. Нет, господа. Хотя любой человек должен уважать законную власть своего государства, любовь к родине начинается со знания истории и культуры своего народа.

Урок кончился быстро. Клаузен попрощался с учениками и так же энергично вышел. А гимназисты продолжали тихо сидеть.

Ничего похожего в барменском училище Фридрих не слышал.

И был новый день и новый урок Клаузена.

Он вошел так же быстро, он и по коридору ходил почти бегом, высоко подняв голову.

– Господа, я поздравляю вас с рождением большого поэта! – начал он прямо от двери. – Запомните его имя: Фердинанд Фрейлиграт. Я сам открыл его несколько дней назад. У него пока нет отдельной книги и печатается он в альманахах, журналах. Но я уверен, что это – будущая слава нашей поэзии. – И Клаузен нараспев стал читать стихи Фрейлиграта. Он читал негромко, сам вслушиваясь в музыку строк. Он прочитал «Месть цветов», «Негритянский вождь», «Сокол» и «Принц Евгений».

Класс, увлеченный чтением, сидел, затаенно вслушиваясь.

Видимо, на лице Фридриха было какое-то особенное чувство в этот момент, потому что Клаузен подошел к нему.

– Хотите, прочитаю «Принц Евгений» снова?

Фридрих на секунду растерялся, а потом выдохнул:

– Конечно!

И Клаузен начал снова:

Пролетит, тревог не зная,
Ночь в палатках у Дуная,
На ночлег пришел отряд.
Кони дремлют у лощины,
А на седлах – карабины
Вороненые висят.

Фридрих даже имени такого прежде не слышал: «Фердинанд Фрейлиграт».

«Да и откуда слышать, – подумал он сейчас, – дедушка болен, а с отцом только и говорить что о торговых операциях».

Клаузен кончил, помолчал, а потом проговорил тихо:

– Господа, это лучшие стихи, которые я читал за последние годы. Я переписал их на отдельный листок. Если кто-нибудь из вас пожелает запомнить их – буду рад.

Запомнить пожелали почти все и в перемену переписывали стихи в свои тетради.

•

И еще. С того дня между Фридрихом и преподавателем Клаузеном установилась особенная связь.

Часто во время урока Фридрих чувствовал на себе взгляд Клаузена, словно ему одному учитель рассказывал увлеченно. А может быть, Клаузену необходимо было всматриваться в лицо своего ученика, потому что лицо Фридриха, как эхо, воспроизводило все оттенки чувств, которыми загорался учитель.

•

Однажды на перемене, когда все, устроив шумную возню, ездили друг на друге, к Фридриху неожиданно подошел Клаузен. В это время верхом на Фридрихе сидел, размахивая руками, Бланк.

Клаузен взглянул на них спокойно, как будто ничего особенного не происходило.

– Господин Энгельс, я хотел бы побеседовать с вами после уроков. – В голосе Клаузена Фридриху почудилась улыбка.

– Я готов, – неловко пробормотал Фридрих, все еще держа на себе Бланка.

Клаузен кивнул головой и пошел в свои классы. Он шел как всегда быстро, энергично, при этом спину держал прямо, а голову высоко – словно был на параде.

Все снова начали возню.

Бланк тоже понукал его, но Фридриху играть расхотелось. Он ссадил Бланка и отошел в сторону.

Это было непонятно: зачем учитель позвал его и почему именно его?

Быть может, за провинность какую-нибудь? Таких провинностей немало у каждого ученика.

– А, Энгельс! Я поджидаю вас. Проводите меня до дому. Поможете нести тетради. – Клаузен сказал это весело. Лишь редкий ученик старших классов провожал Клаузена до дому и нес школьные тетради на проверку. Эти ученики были известны всем, и Фридрих на них смотрел даже не с завистью – какая там зависть! Завидовать можно тому, что доступно, досягаемо. А прогулка вместе с учителем была до этой минуты недосягаемой.

Он шел рядом с Клаузеном по улице, задирая голову, смотрел ему в лицо, что-то отвечал, когда учитель спрашивал, и не переставал по-глупому улыбаться. Он и сам чувствовал, что улыбка глупа, неуместна, но не мог прогнать ее.

Клаузен занимал второй этаж в небольшом доме. Одна из комнат, самая длинная, была его кабинетом.

– Тетради кладите сюда, раздевайтесь, проходите и садитесь в то кресло. Сейчас Герда принесет нам чай с булочками. Она печет удивительно вкусные булочки! – Клаузен почти силой усадил Фридриха и вышел на несколько минут из кабинета.

Пока хозяин отсутствовал, Фридрих с восхищением оглядывал комнату. Всюду – в тяжелых шкафах за стеклами, на открытых полках – стояли книги. Такого количества книг не было даже в доме у дедушки Ван Хаара.

«Прочитать бы их мне!» – подумал он, разбирая латинские названия на переплетах.

Клаузен снова вошел и, как всегда, начал сразу от двери: