Утренний бриз

Его приказ остановил Кабана и Наливая на полпути к оружию. Пусыкин держал их под прицелом. Черепахин целился в Чекмарева. Василий Михайлович отпрыгнул в сторону в тот момент, когда Черепахин выстрелил. Его пуля прошла мимо. Грохнул пусыкинский карабин. Наливай рухнул на стол, опрокинув лампу. Лампа погасла. Но прежде чем комната погрузилась во мрак, Чекмарев дважды разрядил свой винчестер. Он успел заметить, что Пусыкин, закинув голову, попятился назад, а Черепахин выронил винчестер и протяжно с надрывом закричал.

Василий Михайлович перебежал в противоположный угол комнаты, снова выстрелил по направлению к двери, а затем распластался на полу и перекатился к кроватям.

На его выстрелы ответили залпом, но когда Чекмарев еще послал несколько пуль в темноту, нападавшие отступили. Черепахин продолжал кричать. По голосу было слышно, что он уже на улице. В комнате раздались быстро последовавшие друг за другом три выстрела.

— Это ты, Кабан?! — крикнул Чекмарев.

— Да! — Кабан снова выстрелил.

Чекмарев его остановил:

— Береги патроны! Прорываемся на улицу! Здесь нас перестреляют!

Зазвенели разбитые стекла, со свистом прошили мрак возле виска Чекмарева пули. Кабан и Чекмарев быстро натянули кухлянки. Обстрел дома усилился. Кабан проговорил:

— В дверях нас перещелкают, как щенков!

— Выйдем через кухню. — Чекмарев сделал несколько выстрелов в окно и дверь и первый пробежал в кухню. Кабан не отставал от него. Они отворили первую дверь, осторожно шагнули ко второй, прислушались. За ней было тихо. Шум, выстрелы доносились с другой стороны дома. Чекмарев прошептал:

— Откроем быструю стрельбу в спину нападающим!

— Хорошо бы уложить Черепахина, — Кабан выругался.

— Я, кажется, его царапнул, — Чекмарев проверил запас патронов в кармане. Патронов было мало. — Ну, за мной!

Он толчком распахнул дверь, и они выбежали на снег. Стояла холодная ночь, и звезды блестели так ярко, точно их старательно начистили. Чекмарев и Кабан, прижавшись к стене дома, добрались до угла. Чекмарев осторожно выглянул на улицу и увидел мечущиеся темные фигуры людей, спутавшиеся упряжки. В двух или трех домах светились окна. Темноту прорезал тонкий протяжный женский, крик:

— Уби-и-ли-и-и!..

Чекмарев приказал Кабану:

— Бей в кучу и чаще меняй место, чтобы не зацепили.

— Добро! — откликнулся Кабан и отбежал к полузанесенной снегом поленнице.

Черепахинцы оправились от первого замешательства. Из дома больше не было ответных выстрелов. Раненный в плечо Черепахин, сидя на нарте, приказывал своим:

— Вытащить на снег советчиков. Они, наверное, уже готовы. Пусть их собаки грызут… Открывай склады! Эй, Маклярен, где лучшие товары лежат?.. Забрать у всех жителей упряжки. Повезем на них товары.

Несмотря на сильную боль в плече, Черепахин не терял присутствия духа. Около него суетилась Микаэла. Мартинсон был где-то в конце отряда, держался подальше от перестрелки.

Испуганные жители не решались выходить из своих домов, сидели в темноте, сжимая в руках ружья.

Черепахин крикнул:

— Тащите сюда Чекмарева. Я хочу посмотреть на этого дохлого советчика!

Василий Михайлович выстрелил на голос Черепахина, и к нему присоединился Кабан. В ответ послышались испуганные возгласы и стоны раненых. Нападение Чекмарева и Кабана оказалось неожиданным. Перебежав на новые места, они снова сделали по нескольку выстрелов.

— Мы окружены! — закричал кто-то из черепахинцев.

Они отстреливались неуверенно, вразнобой.

Выстрелы Чекмарева и Кабана с различных мест создавали впечатление, что огонь ведут много людей, и это вызвало у черепахинцев панику. Между выстрелами Кабан и Чекмарев слышали крики растерянных людей.

— Уходить надо!

— Пусыкин убит!

— Сейчас нас всех перестреляют!

Чекмарев на последние слова послал очень удачно пулю. Сразу вслед за выстрелом раздался крик боли.

Кто-то, не выдержав, погнал упряжку в сторону тундры, и это послужило сигналом к всеобщему отступлению. Черепахина уже никто не слушал. Выкрики мешались с лаем и рычанием собак.

Чекмарев и Кабан продолжали стрелять вслед убегающим. Две упряжки налетели друг на друга, и собаки сцепились в драке. Каюры пытались их разнять, но выстрелы Чекмарева и Кабана, свист пуль заставил их бросить упряжки и бежать в темноту, спадаясь от смерти…

Чекмарев и Кабан некоторое время не выходили из своих укрытий, выжидали, опасаясь, что кто-нибудь из черепахинцев притаился, ждет, когда они обнаружат себя. По-прежнему еще лаяли встревоженные собаки, и время от времени доносился уже совсем ослабевший женский голос, который тянул одно и то же:

— Уби-и-ли-и-и…

Чекмарев, держа винчестер на взводе, первым поднялся из-за вмерзших в снег железных бочек, в которых Малков привозил керосин.

— Афанасий! — окликнул он.

— Я! — отозвался Кабан.

Готовые в любое мгновение открыть огонь, они подошли к распахнутой двери Совета. Недалеко от нее лежало два человека. Один пошевелился, простонал:

— Помогите…

Чекмарев подошел к нему, нагнулся и вскрикнул:

— Падерин?! Что с тобой?

— Василий… помоги-и-и…

— Сейчас, сейчас, — заторопился Чекмарев.