Утренний бриз

Она дрожала, словно ее била лихорадка. Они миновали первый окраинный домишко, зарывшийся в снег, въехали в Марково. В тот же момент им наперерез бросились с обеих сторон люди, скрывавшиеся за постройками. Щелкнули затворы, раздались строгие голоса:

— Стой! Кто такие?!

Ульвургын хотел повернуть упряжку, чтобы унестись назад, в темноту, которая прикроет их, спасет, но его уже стащили сильные руки с нарты:

— Откуда, сволочь?!

— Не трогайте его! — закричала Нина Георгиевна. — Он ни в чем не виноват. Он вез нас!

— А ты что за куропатка? — к лицу Нины Георгиевны нагнулся человек, обдав ее табачным запахом. — Кто такие?

Наташа прижалась к Нине Георгиевне, как перепуганный зверек. Силы оставили ее.

— Мы из Ново-Мариинска, — устало сказала Нина Георгиевна, заметив на груди человека красный бант.

— Понятное дело, — кивнул допрашивавший и крикнул, не оборачиваясь:

— Анисим и Гаврила, проводите до Совета граждан. Да отпустите каюра. Это не черепахинцы.

Нина Георгиевна с облегчением вздохнула.

Ульвургын подвел упряжки прямо к двери Совета. Окна дома были освещены. Каюр удовлетворенно сказал:

— Тута… все есть, — и занялся собаками. Один из сопровождавших их людей сказал:

— Заходите в тепло.

Нина Георгиевна помогла Наташе встать с нарт и повела ее к двери. Наташа шла словно во сне — медленно, вытянув вперед руки; потом, с неожиданной силой оттолкнув от себя Нину Георгиевну, она бросилась вперед, рванула дверь и в клубах морозного пара вбежала в помещение с криком:

— Антон! Антон!

Нина Георгиевна рванулась за ней.

— Наташа! Наташа! Успокойся!

— Антон! Антон! — Наташа оказалась посередине комнаты.

— Что? Кто вы такие?! — раздались навстречу встревоженные изумленные голоса.

Куркутский и Дьячков, со дня на день ожидая возвращения Чекмарева с Антоном Моховым, почти все вечера проводили в Совете. Дел в Марково было много, и главное из них — охрана села от возможного нападения Черепахина. Правда, они сомневались, что после полученного отпора в Усть-Белой он решится напасть на Марково, но кто мог поручиться? Может быть, озлобление, вызванное неудачей, жажда мести и толкнут его на этот шаг? А может быть, американцы, прослышав о том, что Мартинсон под арестом, заставят Черепахина попытаться его освободить?

В этот вечер Куркутский и Дьячков обсуждали, как лучше и быстрее установить местонахождение Черепахина, чтобы следить за ним, предупреждать его нападения, а затем и уничтожить его. Дьячков убежденно говорил:

— Мы это сможем сделать только при помощи оленеводов и охотников. Может, попросить Рэнто?

Свет керосиновой лампы падал на их темные и озабоченные лица. Они сидели перед кружками чаю, над которыми вился ароматный парок. Большой, красной меди чайник уютно пел о чем-то тихую песенку. Куркутский, который после новостей, привезенных Оттыргиным, еще больше замкнулся в себе, отрицательно покачал головой;

— Нет. Он все-таки может быть заодно с Черепахиным. Богатый.

Они замолчали, отхлебнули горячего чая. Куркутский о чем-то напряженно думал, потом сказал:

— Надо разведчика послать.

— Кого?

Куркутский пожал плечами. О человеке, которому можно было доверить такое ответственное поручение, он еще не думал. Дьячков хотел что-то сказать, но в этот момент они услышали скрип снега под полозьями подъехавших к Совету нарт, голоса людей.

— Василий Михайлович! — воскликнул Дьячков, вскакивая из-за стола.

— Рано, — возразил Куркутский и на всякий случай потянулся за маузером, который лежал на столе. Дьячков в свою очередь выхватил из кармана браунинг. Они переглянулись. Хотя выстрелов заставы они не слышали, но черепахинцы могли въехать в Марково и мимо часовых.

В этот момент распахнулась дверь и в помещение вбежала с криком Наташа. Она не обратила внимания на оружие в руках мужчин. Его она просто не заметила. Наташа была вся во власти одного желания — скорее увидеть Антона. Она же все время слышит, как он ее зовет. Увидев Наташу, но не узнав ее и следом быстро вошедшую женщину в сопровождении двух марковцев из заставы, Куркутский положил маузер на стол, спросил, обращаясь сразу ко всем:

— Кто такие? Откуда?

— Где Антон?! — снова крикнула Наташа и, обводя горячим, уже почти безумным взглядом комнату, заметила дверь в соседнюю комнату и бросилась к ней. За дверью была темнота. Наташа крикнула в нее:

— Антон! Антон! Ну что ты прячешься от меня?

Она как-то сразу обессилела, опустилась на лавку и, прижавшись лицом к стене, заплакала.

— Кто вы такие? — повторил свой вопрос изумленный поведением Наташи Куркутский.

— Вы разве не узнаете нас, Михаил Петрович? — с обидой спросила Нина Георгиевна.

В комнате стало тихо. Только по-прежнему пел чайник да всхлипывала Наташа. С улицы доносился приглушенный голос Ульвургына, который покрикивал на собак.

— Вас? — Куркутский явно не узнавал женщин, но голоса их были как будто знакомы. Он заслонил от себя ладонью лампу и вскрикнул с изумлением:

— Нина Георгиевна? Вы?!

Он подбежал к Нине Георгиевне и остановился перед ней в растерянности. Он не знал, что сказать, что делать. Таким неожиданным было их появление.