Утро чудес

Потом мы быстро помирились, но вскоре опять поссорились из-за какого-то пустяка. Ничего, конечно, хорошего в том, что мы часто ссорились, нет. Но вон и в фильмах юноши с девушками обязательно часто ссорились вначале, зато в конце у них всегда возникала настоящая любовь. А вдруг у нас тоже возникнет большая любовь! Во всяком случае, каждый из нас имеет свое мнение и не собирается кого-то приручать, делать послушной, бегающей следом собачонкой.

Однако всегда после ссоры с Гальцевой я думал о Лидке. И тогда мне немедленно хотелось видеть ее. Исповедоваться, что ли? Но станет ли она выслушивать мою исповедь? Да, мы когда-то жили в одном доме. Что из этого. Теперь его нет. Мы разъехались в разные стороны, и у каждого своя жизнь.

После той нашей размолвки со Степанковой из-за футбола (прямо какое-то наказание с ним) я еще приходил к Лидке. Мы слушали пластинки и гуляли. Но потом все куда-то стремительно понеслось. Захватила школа, и в ее буднях наши встречи затерялись, а когда возникла Гальцева, истратились вовсе. Значит, кончилась инерция старой жизни, все ушло, и у Лидки, должно быть, появился свой интерес. Какое мне дело? Что же, все правильно. Очевидно, так устроена жизнь, что наступает момент, когда ты оказываешься перед выбором новых друзей, а те, другие, становятся твоей хорошей памятью. Лидка теперь далеко от меня. Но когда я думаю о том, что Лидка далеко от меня, отчего-то щемит сердце.

Однако Лидку я вижу довольно часто. Я встречаю ее в нашем районе, почти всегда в одно время — в седьмом часу, не задумываясь о том, что за дела у нее здесь. Чаще она стоит на углу переулка Матросова и улицы Антрацитовой — место неудобное, толкучее, потому что с одной и с другой стороны мелким шагом тянутся магазинчики и лотки, а в час пик всегда тут кипит народ. Это маршрут, которым я хожу в школу и на свидание с Гелей. Из школы я редко возвращаюсь один, обычно с оравой. Иногда Лидка оказывается на противоположной стороне улицы. Я приветственно поднимаю руку, а она ответно кивает головой и улыбается. А иногда я вижу только ее удаляющуюся спину. Ребята, конечно, спрашивали, что за девчонка. И я объяснял, что это моя соседка по старой квартире. «Между прочим, она кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике», — хвастался я. И может быть, этих случайных встреч было и достаточно, чтобы не забывать, что на свете есть Лидка Степанкова — мой верный товарищ.

Я заметил — она стала хорошо одеваться. На ней модный короткий плащ темно-синего цвета, голубой газовый шарфик и туфли на каблуке. Впрочем, я тоже модно одевался. На мне коричневая на золоченых молниях куртка, узкие брючки и туфли на толстой «микропоре». Это все мама. Она вдруг решила, что мне надо хорошо одеваться. Благо теперь появилась возможность. Из горно-технического училища мама перешла работать в бухгалтерию шахты. Оклад тут был выше, и мы потихоньку начали выбираться из нужды. Я считал, что она наряжает меня из благодарности за мои пятерки. Но только ли из благодарности?..

* * *

Тихо и незаметно отполыхало бабье лето, и с легкой голубой глазурью первых заморозков в городе начался обильный листопад. Знобкими вечерами улицы обволакивают клейкие дымы поздних костров, и горько, до тошноты, пахнет паленой листвой.

В сумерках в городе еще людно, но жизнь уже привяла, уже поворачивает к зиме, и ранний свет в окнах домов неудержимо манит ласковым теплом.

В один из таких вечеров, возвращаясь из школы, я встречаю Лидку. Я неожиданно сталкиваюсь с нею на углу, так что ни ей, ни мне некуда деться.

— Привет, Лидок, — говорю я и подаю руку. Ребята, конечно, отходят в сторону.

— Здравствуй, Эдик. — У Лидки в правой руке сверток. Она перекладывает его и прикасается к моей ладони. Она, как прежде, смотрит мне в глаза чуть испуганно. — Чудеса! Я только о тебе подумала, и вот он — ты. Ну как жизнь, как успехи?

— Жизнь?.. — Я делаю кислую физиономию. — Не то чтобы очень, Лид, но, по-моему, жить можно. — Я встряхиваю портфелем. — Вот, грызем науки, зарабатываем себе счастливое будущее. Знаешь, Лидок, в новой школе борьба с лоботрясами поставлена на соответствующую высоту. Приходится постоянно держать себя в форме. Это вообще сложно.

— Эдька, ты все такой же хвастунишка, — смеется Лидка. Я и сам знаю, что это есть у меня, но когда тебе напоминают, немножко обидно. У меня проходит желание шутить, и я серьезно спрашиваю:

— Как там дядя Костя?

— Ой, Эдик. Я его только в воскресенье и вижу. Все время на своем заводе. До ночи сидит в цехе. Одни срочные заказы. Ты бы на него посмотрел. Так похудел.

— Привет ему передавай. А ты-то почему не заходишь? Мама интересуется, как вы там?

Насчет того, что Степанковыми интересуется мама, я неожиданно соврал. У Лидки вспыхивают глаза, но тотчас тускнеют.

— Ты тоже к нам не приходишь. Но я догадываюсь, почему. Тебе теперь некогда, — лукаво говорит она. Я понял, Лидка имеет в виду мою дружбу с Гальцевой. Конечно, она знает. Откровенно говоря, мне не очень нравится наш разговор.

— Лид, а что ты тут делаешь?