Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов

18 Парки

В августе 1928 года близ Крымского моста открылся Центральный парк культуры и отдыха – сокращённо ЦПКиО[40]. Открытию предшествовала широковещательная газетная кампания, и, как только оно состоялось, тысячи москвичей хлынули посмотреть необыкновенную новинку. В числе первых посетителей было и наше семейство.

Парк устроили на территории бывшей Сельскохозяйственной выставки, а до выставки эти земли занимали городские свалки. Ни того ни другого я, конечно, не застал, но вот парк в его первозданном виде помню. Подчёркивалось, что это парк нового типа, пролетарский, созданный в соответствии с требованиями культурной революции. Отсюда и название: не просто парк, а парк культуры и отдыха. Ныне мы в это привычное название не вдумываемся, а вдуматься стоит: оно запечатлело характерные черты своего времени. Ведь каждый парк служит для отдыха, но главное назначение этого – культура, а затем уже отдых. Казалось бы, логичней было назвать его парком культурного отдыха, но нет – слово культура было выделено и неслучайно поставлено на первом месте.

В отличие от соседнего старого Нескучного сада новорожденный сад был беден зеленью; конечно, его украшали газоны и клумбы, но деревья-саженцы были ещё низкорослы и тени не давали. Над ними возвышались стройные электрические фонари, на одной из аллей фонарные столбы имитировали форму ландышей. «До чего ж красиво!» – восхищались девочки. Против главного входа, у фонтана, установили большую скульптуру Шадра «Девушка с веслом». Обтянутая купальным костюмом, издалека кажущаяся нагой, женская фигура вызывала недовольство тогдашних пуритан и даже протесты в прессе. Вот какие тогда были строгие нравы!

Главный вход ЦПКиО им. М. Горького. Фотография 1947 г.

Самым интересным в парке были аттракционы. Постепенно я посетил почти все. Крутился на центробежном кругу, с ускорением вращения которого всех стоявших на нём разбрасывало по сторонам. Ходил по «комнате смеха», где разного рода кривые зеркала превращали зрителей в забавных уродцев. Побывал в «таинственной комнате», с виду – самой обыкновенной, со столом, стульями, шкафами, кроватью, диваном. Посетители садились на мостике, нависшем над комнатой. Вдруг стены её начинали вращаться, совершать обороты, ничто не падало, но сидящим казалось, что вращаются они вместе с мостиком, и некоторые, вообразив, что повисли вниз головой, кричали от страха… Садился в вагон электропоезда, вагон как вагон, раздавалась сирена, он как бы приходил в движение, трясся, по стенам бежали тени, а впереди, на экране, проецировалась кинолента с заснятым железнодорожным полотном.

Много было в парке народных увеселений и игр, по нынешним временам весьма наивных и примитивных, но собиравших множество посетителей. На массовом поле устраивались соревнования: бег наперегонки на одной ноге, бег в мешках; победители получали премии. Разучивались под баян советские песни: массовик развертывал рулон с крупно написанным текстом песни, любители хорового пения старательно повторяли каждый куплет, потом пели всю песню в целом: «В путь-дорожку дальнюю я тебя отправлю, Упадет на яблоню спелый цвет зари. Подари мне, сокол, на прощанье саблю, Вместе с острой саблей пику подари». «Отлично, превосходно, – ободряет массовик, – теперь перейдём к другой: «Сулико» – народная грузинская песня, любимая песня товарища Сталина», – и развёртывает новый рулон: «Я могилу милой искал, но её найти нелегко…»

В другом углу массового поля под баян разучивались танцы, но не бальные, а народные или псевдонародные. Потом этот вид культурного досуга стали называть «два прихлопа, два притопа, два прыжка и поворот». Это не пародия, а подлинная фраза, которую должны были повторять вслед за массовиком любители танцев. Мне запомнилась и другая, не менее забавная: «Играй громче, музыка а мы спляшем гопака!» И что же – разучивали с превеликим старанием и плясали с упоением.

Для детей в парке существовал большой Городок пионера и школьника с множеством развлечений и игр. Около набережной построили читальню, я нередко заходил в нее, листал журналы и книги. Много было «торговых точек» с простым и дешевым питанием, столовых, буфетов и чайных. Но нигде никакого спиртного – ведь это парк культуры, а не какой-нибудь буржуазный развлекательный Луна-парк.

В самом конце парка, около Нескучного сада, установили скульптурную галерею героев пятилетки, знатных стахановцев – плохо вылепленные гипсовые бюсты. Далее манил Зеленый театр, одно из чудес парка – как подчеркивалось, крупнейший в СССР театр: 20 тысяч зрителей, сцена, на которой могут поместиться три тысячи артистов. Он стоял под открытым небом, сиденьями служили простые скамьи. На огромной сцене чаще всего выступали входившие тогда в моду коллективы народного творчества, музыку и пение делали слышимыми мощные усилители. Дожди иногда нарушали представления, но никогда их не срывали: зрители закрывались зонтами или просто газетами. Публики в Зеленом театре всегда было полным-полно.