Утро туманное

– Но мне казалось, я все правильно делаю. Я в этом видела смысл своей жизни.

– Не надо своего ребенка делать смыслом жизни. У него должна быть своя жизнь, отдельная от твоей.

– Да, это все правильно, я понимаю. Но все равно это жестоко, жестоко звучит…

– Да. Может, жестоко. Но это так и есть. И ты еще в начале пути, потому что твоя дочь еще ребенок. Чем старше она будет, тем больше ты будешь претендовать на ее жизнь. Жертвовать собой, контролировать, вмешиваться, требовать… И это хорошо, что она уже протестует, поверь. И для нее хорошо, и для тебя хорошо.

– Но… Но ты же сам говоришь, что она еще маленькая! Как же без материнского контроля? Как?

– А чего ты добилась своим контролем? Да и не такая уж она маленькая… И вообще, не это имеет значение. Потому что ты уже идешь по этому пути, ты и дальше собираешься жить ее жизнью, посвящать себя ей полностью. Отбирать ее жизнь для себя, сама того не осознавая. Да, именно так, не осознавая… И считать Ляльку своей собственностью, думая при этом, что делаешь все во благо. Но благими намерениями вымощена дорога в ад… Ты хочешь жить в аду, скажи?

– Нет. Не хочу. Но мне трудно… Я все понимаю, правда, во всем с тобой согласна. Но не получается у меня мыслить по-другому! Трудно мне, понимаешь?

– Конечно, трудно. Менять себя и свою жизнь всегда трудно. И у многих не получается. Но у тебя получится, я знаю. Я вижу… Я верю в тебя.

У нее даже сердце зашлось от этих его слов: «Верю в тебя…» Наверное, они дорогого стоят. Именно сейчас, именно для нее. Дороже, чем признание в любви для какой-нибудь достойной женщины. И потому она произнесла тихо, сглатывая застывшие в горле слезы:

– Спасибо тебе, Артем… Я попытаюсь, правда… Я выберусь…

– Вот и выбирайся. Ты сейчас пока в невесомости пребываешь, как в тумане. Плаваешь, свою дорогу не можешь увидеть. Найди свою дорогу, а Лялька пусть своей идет. Так я не понял, кофе будет или нет? Кофе хочу…

– Да, да, конечно! Я же сварила, только забыла в чашки налить! Тут про все забудешь, с такими-то разговорами…

Она налила в чашку кофе, поставила ее перед Артемом. А сама встала к окну, за которым все еще клубился туман. Серый, плотный. Надо же, каждое утро туман… Будто что-то происходит в природе. Будто и она подсказывает – пройди сквозь него, выйди на свою дорогу. Не плавай в невесомости. Выйди…

Из прихожей снова прилетел на кухню зов телефона, проговорила тихо:

– Это тебе звонят, Артем… Ты телефон в кармане куртки оставил. Все утро звонят…

– Да, сейчас отвечу, – со вздохом поднялся он из-за стола. – Это мама, наверное. Опять волнуется за меня.

– Тебя это и впрямь не раздражает, что она так часто звонит?

– Нет. Я уже привык. Смирился.

– Ну вот видишь… Сам смирился, а мне говоришь…

Он странно посмотрел на нее, будто не понимал, что она хотела сказать. Вышел в прихожую и вернулся на кухню, прижимая телефон к уху. Голос его звучал тревожной досадой:

– Ну как же, мам… Ну что ты, в самом деле… А врача вызывала? Ах, в скорую соседка звонила… И что они сказали? Просто гипертонический криз? Ничего себе, просто… Я сейчас приеду, мам. Я скоро. Нет, я все равно приеду…

Нажав на отбой, он посмотрел на нее сердито, так, будто она была виновата, что у мамы случился криз. И проговорил так же сердито:

– Ну чего ты стоишь? Давай собирайся быстро! Поедем!

– Куда? – спросила она оторопело.

– К маме моей, куда еще!

– Я? К твоей маме? А как ты ей объяснишь, кто я?

– Вот ты и объяснишь!

– Я?!

– Ну да! Это же ты меня в постель затащила и с ума свела так, что я маме забыл позвонить! Ты и будешь все объяснять!

В глазах его стоял смех, она это видела. Странно, но это обстоятельство ее даже успокоило, и отчего-то стало тоже весело. Хотя какой тут повод для веселья может быть? У мамы криз… И ответила ему в той же смешливой тональности, пожав плечами:

– А что мне оставалось делать, интересно? Ты же сам в гости напросился, правда? В самом деле на чашечку чая, что ли?

– Ну да… Ничего и не оставалось, это понятно. Собирайся уже… Поехали!

Артем шагнул к столу, выпил залпом остывший кофе. А она бросилась в ванную – еще раз взглянуть на себя в зеркало. Так, волосы хорошо лежат, слава богу… Вот глаза бы подкрасить, да нечем! Сто лет уже этим не занималась, не было у нее этих женских штучек – румян там всяких, помады, туши… Зато для Ляльки дорогущую косметику покупала, нынче ведь все девочки рано ею пользоваться начинают. А может, у нее в комнате тушь и помаду поискать? Жаль, времени нет… Да и вообще – чего вдруг так засуетилась? Захотелось перед мамой Артема красавицей ухоженной предстать? Хочется ей понравиться, да? Ну-ну…

Усмехнулась, но зеркало выдало в ответ не усмешку, а жалкую гримаску. Давай, мол, иди отсюда. И в таком виде сойдешь. Больно ты нужна его маме…

– Ты где? – услышала она из прихожей голос Артема. – Ты готова, Наташ?

– Да, сейчас иду… Я быстро…