Уцелевший

Вопрос не в том, собирался я или нет покончить с собой. Все эти усилия, деньги и время, лекарства, писательская команда, диета, агент, бесконечные лестницы в никуда — это была подготовка к тому, чтобы я мог угробить себя на глазах многотысячной аудитории.

25

Агент как-то спросил у меня, как я себе представляю свою жизнь, скажем, лет через пять.

Меня просто не будет, сказал я ему. Через пять лет я умру и буду тихонечко разлагаться в могиле. Или же обращусь в прах и пепел. Да, пусть меня лучше сожгут.

У меня в кармане лежал пистолет. Мы с агентом стояли в самом дальнем конце темной аудитории, набитой битком. Я хорошо помню тот вечер. Это было мое первое выступление перед публикой.

Я умру и попаду в Ад, сказал я.

Я собирался покончить с собой в тот вечер.

Я сказал своему агенту, что первую тысячу лет в Аду я проведу на какой-нибудь мелкой должности, но потом мне бы хотелось продвинуться в управленческое звено. Как говорится, играть в команде и быть не последним из игроков. В ближайшую тысячу лет доля участия Ада на рынке значительно возрастет. Хотелось бы оказаться на гребне волны.

Агент ответил, что это слова настоящего реалиста.

Я помню, мы с ним курили. Какой-то местный проповедник на сцене разогревал публику перед моим выступлением. Заводил зрителей. Громкое пение хором — как раз то, что нужно. Или речитатив. По утверждению агента, когда люди вот так вот кричат или поют во весь голос «Поразительную благодать», они глубоко и учащенно дышат, и у них наступает перенасыщение кислородом. При этом уровень углекислого газа в крови резко снижается, и в крови нарушается кислотно-щелочное равновесие. В крови человека в нормальных условиях кислоты больше, чем щелочи, а тут получается наоборот.

— Респираторный алкалоз, — говорит агент.

У людей кружится голова. Звенит в ушах. Немеют пальцы на руках и ногах. Начинаются боли в груди. Обильное потоотделение. Полуобморочное состояние. Наивысшее проявление восторга. Люди молотят по полу руками, сжатыми в кулаки.

Теперь это сходит за исступленный экстаз.

— У тех, кто занят в религиозном бизнесе, это называется «задурить мозги», — говорит агент. — Даже термин специальный есть — «глоссолалия».

Повторяющиеся движения закрепляют воздействие. Зрители хлопают в ладоши. Держатся за руки и раскачиваются из стороны в сторону в своем непомерном возбуждении. По залу пускают «волну».

Тот, кто придумал все эти зрительские ритуалы, говорит мне агент, он теперь точно сидит в Аду на начальственной должности.

Я помню, что корпоративным спонсором был быстрорастворимый лимонад «Летний»; как в добрые старые времена».

Моя задача, когда я выйду на сцену, — очаровать всех и каждого. Заворожить.

— Привести их в состояние натуралистического транса, — говорит агент.

Он достает из кармана коричневый пузырек.

— На вот, если волнуешься, прими пару таблеток эндорфинола.

Я говорю: давай сразу горсть.

В плане подготовки к сегодняшнему выступлению наши сотрудники ходили по домам и квартирам и раздавали бесплатные билеты. Агент сообщает мне это уже в сотый раз. Наши сотрудники притворялись, что им срочно понадобилось в туалет, спрашивали разрешения воспользоваться хозяйской уборной, а там быстренько изучали содержимое аптечек. Агент говорит, что так делал преподобный Джим Джонс, а потом совершал чудеса для своего «Народного Храма».

Хотя чудеса, может быть, не совсем верное слово.

Там, на кафедре, лежит список людей, которых я даже не знаю, и их смертельно опасных болезней.

Мне всего-то и нужно сказать: миссис Стивен Брандон, откройтесь навстречу Божьей благодати, и Бог излечит ваши больные почки.

Мистер Уильям Докси, уверуйте в Господа всей душой, и Он излечит ваше больное сердце.

Меня научили, как давить пальцами на глаза человеку достаточно сильно и быстро, так чтобы оптический нерв зарегистрировал это давление в виде вспышки белого света.

— Божественный свет, — говорит агент.

Меня научили, как давить на уши человеку, чтобы он услышал низкое гудение, которое я обзову Вечным Омом.

— Иди, — говорит агент.

Я пропустил сигнал.

Проповедник орет в микрофон, приглашая на сцену Тендера Бренсона. Последнего, единственного уцелевшего, великолепного Тендера Бренсона.

Агент говорит:

— Погоди. — Он вынимает у меня изо рта сигарету и толкает меня в проход. — Вот теперь иди.

Все тянут руки в проход, чтобы прикоснуться ко мне. Свет на сцене невыносимо яркий. Вокруг меня, в темноте, улыбаются люди — тысяча неистовствующих людей, которые думают, что они меня любят. Все, что мне надо сделать, это подняться на сцену, где свет.

Это и есть умирание, но без контрольного пакета акций.

Тяжелый пистолет в кармане штанов бьет меня по бедру.

Это как будто когда у тебя есть семья, но ты вроде как и бессемейный. Когда есть отношения, но ты вроде бы и ничем не связан.

Свет на сцене — он теплый.

Это как будто когда тебя любят, но ты не рискуешь полюбить в ответ.

Я помню, это был идеальный момент, чтобы умереть.

Это были еще не Обетованные Небеса, но максимально к ним близко.