Уцелевший

Молитва против чрезмерной потливости в подмышках.

Молитва на повторное собеседование.

Молитва, чтобы найти пропавшие контактные линзы.

И все-таки даже Фертилити говорит, что я несправедлив к этой книжке. Фертилити ждет, когда выйдет второй том.

Фертилити говорит, что, когда я восхваляю Господа перед многотысячной аудиторией, я ничем не отличаюсь от тех людей, которые носят футболки с Микки-Маусом или эмблемой «Кока-Колы». Я хочу сказать, это так просто. Это даже не выбор. Тут нельзя ошибиться. Фертилити говорит: восхвалять Господа — это беспроигрышный вариант. Тебе даже думать не нужно.

— Главное — продуктивность, — говорит мне Фертилити. — Восхваляй Господа. Ты ничем не рискуешь. Это наша беспроигрышная установка. По умолчанию.

«Молитвы на каждый день» спасло то, что люди действительно ими пользовались. Многие злились и негодовали, в основном — глубоко религиозные люди, не терпящие конкуренции в вере, но к тому времени наши доходы слегка сократились. Общая выручка не упала, но выровнялась. Из-за насыщения рынка. Люди заучивали наши молитвы наизусть. Застрявшие в пробках читали «Молитву против дорожных заторов». Мужчины читали «Молитву на отсрочку оргазма», и она помогала — по крайней мере не хуже таблицы умножения. Я счел за лучшее просто помалкивать и улыбаться. А что мне еще оставалось?

Тем более что зрителей на моих выступлениях собиралось все меньше и меньше, что было очень похоже на начало конца. Да, мой портрет был на обложке «People», но это было три месяца назад.

И я не знаю такого агентства, которое бы занималось трудоустройством отставных знаменитостей.

Закатившиеся кинозвезды и прочие не возвращаются в колледжи для переподготовки. Мне оставалось разве что переквалифицироваться в ведущего какого-нибудь игрового шоу, но я для этого не гожусь. Я не такой остроумный.

Пик моей популярности был уже позади. Самое подходящее время, чтобы покончить с собой. Еще один шанс. И я им едва не воспользовался. Держал таблетки в руке. Вот до чего дошло. Я собирался принять смертельную дозу мета-тестерона.

А потом позвонил агент и как начал орать — громко, по-настоящему громко, как это бывает, когда миллион христиан в Канзас-Сити выкрикивают твое имя. С таким восторгом звучал его голос.

Агент звонит мне в гостиничный номер и сообщает о самом выгодном предложении за всю мою карьеру. На следующей неделе. Эфирное время, прайм-тайм. Пауза в тридцать секунд между рекламой теннисных туфель и нового мексиканского ресторана.

А я думаю с изумлением, что вот эти таблетки уже были почти у меня во рту.

Мне больше не скучно.

Центральное телевидение, миллионы зрителей, мой звездный час — мой последний шанс вытащить пистолет и застрелиться у всех на глазах.

Уж это мученичество никак не пройдет незамеченным.

— Есть только одна небольшая загвоздка, — говорит мне агент. — Я сказал им, что ты явишь чудо.

Чудо.

— Ничего эпохального. Тебе не придется повелевать Красному морю, чтобы оно перед тобой расступилось, — говорит агент. — Превратить воду в вино — этого будет вполне достаточно, только имей в виду: не будет чуда — не будет эфира.

23

Фертилити Холлис возвращается в мою жизнь в Спокейне, штат Вашингтон, где я сижу инкогнито в ресторане «Шари», пью кофе и ем пирог, и вдруг она входит в зал и направляется прямиком к моему столику. Фертилити, конечно, не добрая фея из сказки, но она появляется так внезапно, словно и вправду по волшебству.

Хотя в большинстве случаев — нет.

То есть да, но тебя это не удивляет.

Фертилити с ее серыми глазами и взглядом скучающим, как океан.

Фертилити с ее тихими и усталыми вздохами.

Она — глаз бури посреди урагана, а ураган — это мир вокруг.

Фертилити с ее руками и изможденным лицом, как у измученного, обессиленного человека, который выжил в страшной катастрофе, словно она — из бессмертных, из древнеегипетских вампиров, словно она миллион лет смотрела эти телеповторы, которые мы называем историей, она садится за столик напротив меня, и я рад, что она появилась, потому что она мне нужна для чуда.

Это было в то время, когда я еще мог ускользнуть от своей многочисленной свиты. Я еще не был никем, но все шло к тому. Интерес ко мне в средствах массовой информации падал. Моя известность пошла на спад.

Фертилити сидит сгорбившись, положив локти на стол и подпирая подбородок руками, ее рыжие волосы скучного цвета падают на лицо мягкими прядками, и тебе начинает казаться, что она прибыла к нам с планеты, где сила тяжести много меньше земной. Как будто здесь, на Земле, она весит восемьсот фунтов — даже такая худенькая и изящная.

На ней легкие брюки и топик, у нее с собой огромная холщовая сумка. Кондиционеры работают, и я чувствую запах смягчителя ткани, которым она пользуется при стирке. Сладковатый и ненатуральный.

Она такая — как будто размытая.

Как будто она сейчас растворится в воздухе.

Просто сотрется.

— Не грузись, — говорит она. — Это я, только без макияжа. Я здесь по делу.

Ее работа.

— Да, — говорит она. — Моя дурная работа.

Я спрашиваю, как там моя рыбка?

Она говорит:

— Хорошо.