Увечный бог. Том 2

А еще лучше – насмеши меня. Что может быть более кстати в миг, когда падаешь на колени, чем свободный милый смех? Тот, который поднимает тебя в воздух, над мрачным насилием земли и ее отвратительной жестокостью?

Он снова скакал вдоль шеренг – войска были по левую руку – и приближался к промежутку напротив центра, который держали изморцы; сейчас он увидит Эвертинский легион, приближающийся к порядкам колансийцев. Королева Абрастал, каким благородным союзником вы стали. Если бы только мой брат знал… если бы ваш муж был свидетелем… порой будущее дает такие обещания, которые не могут быть ничем, кроме грез, иллюзий, порожденных непомерными желаниями.

Идешь по жизни, и мечта все время манит, мечта ждет. И не знаешь, станет ли она явью. Не знаешь, и даже если вдруг случайно наткнешься на нее, она не окажется меньше, чем была, меньше, чем может быть, – если только сможешь удержать ее на расстоянии, на расстоянии вытянутой руки. Вечно сияющую. Не запятнанную всеми слишком реальными твоими ошибками.

Араникт. Как ты смогла дать мне такое? Как позволила принять, почувствовать в руках, такое теплое, такое настоящее?

Когда мечты в недостижимом будущем внезапно встанут вокруг тебя, как можно не увидеть истину? Все истины сразу. Вот они, все, и ты в самом центре. Так зачем же отстраняться?

Он скакал, ожидая рева, звона оружия, ожидая пробуждения силы форкрул ассейлов… Я должен ответить так, как умею. А в конце, я знаю, от меня ничего не останется.

До сих пор он не понимал, что же должен сделать, но теперь, когда силы потрескивали в воздухе, все стало ясно.

Араникт, любимая, теперь все лучшее, что есть во мне, у тебя. Молю, ради тебя, чтобы этого было достаточно.

Брис натянул поводья и развернул коня к массивному земляному форту, где поджидали изморские Серые шлемы. Что происходит за земляными стенами, он видеть не мог.

В центре лабиринта траншей и брустверов был расчищенный круг утоптанной земли с узкими канавками – для сбора крови раненых, которых принесут с поля боя. У носилок ждали лекари с лицами, намазанными пеплом, – чтобы пот не капал в открытую рану. Пилы и ножи лежали наготове на расстеленных шкурах рядом с кожаными ведрами горячей воды. В траншеях, которые Кругава успела рассмотреть, ее благословенные солдаты стояли не сводя с нее глаз, пока она шла к центру, где поджидали Кованый щит Танакалиан и, в дюжине шагов от него, молодая женщина, которую Кругава прежде не видела.

Что-то странное было у незнакомки с глазами, но Смертный меч не могла понять, что внушает ей беспокойство. Девушка, едва достигшая зрелости, была одета в рваные оленьи шкуры; длинные волосы слиплись от грязи, а губы кривились в чуть ироничной улыбке.

Кругава поднялась по гребенчатому пандусу и ступила на твердую землю. Сняла шлем и стащила с рук перчатки.

Заговорил Танакалиан:

– Мы надеемся, Кругава, что вы решили вернуться к своим. Что будете сегодня сражаться с нами. Что поведете нас в бой.

Она выпрямилась и положила руку на эфес меча.

– Да я готова вести Серых шлемов в бой, Кованый щит Танакалиан. Но не против летерийцев или болкандцев. Я хочу, чтобы наши солдаты покинули эти траншеи. – Она подняла взгляд, изучая тропы, ведущие на склон, и нахмурилась. – Разве не видите, что они устроили? Ассейлы не оставили Серым шлемам надежды.

Танакалиан вздохнул, глядя на Кругаву.

– Можно взглянуть и по-другому. Коротко говоря, брат Усерд нам не доверяет – и вы хотите стать доказательством, что изморцы коварны, как он и подозревал.

– Коварны? Это же смешно, Кованый щит. И не удивительно, что ассейлы вам не доверяют, учитывая ваше прошлое.

Кованый щит покраснел.

– Это было ваше предательство, а не мое – и разве мы все это уже не обсудили? Серые шлемы выслушали вас. Выслушали меня. И сделали выбор.