Увеличение

– Еще как! – воскликнул я. – Уже надоело держать голову запрокинутой, чтобы хоть как-то видеть собеседника, но, превозмогая боль, я повторил: – Пришли туристы. Многие погибли. Наш город захватят…

– Довольно, – прервал меня сиреневый, – мы не пойдем вам помогать. Точка.

Эх, а ведь он мне, правда, нравился… Я думал, что с ним будет проще всего. Выходит, я ошибся. В общем, не страшно: не ошибается тот, кто ничего не делает. А я же пришел сюда, почти прибежал. Я сделал все зависящее от меня. Я уже развернулся, чтобы ни с чем вернуться домой (мы можем к дикарям присоединить подвижных из убежища или попытаться найти кого-то еще, благо, территория вокруг просто огромна), как вдруг мне пришла мысль…

– Еда! – закричал я так громко, что уже избавившийся от меня горный житель вновь напрягся. – Дайте тогда нам еды! У вас же ее много. И я уйду. Честно, – заверил я.

Тяжело вздохнув, сиреневый обреченно зашел внутрь и спустя пару секунд вернулся. Он уже сто раз пожалел, что разрешил мне заходить, если что. Но он так же прекрасно понимал, что просто так я не уйду. Не на того напали, знаете ли.

Так что домой я шел с полным мешком сахара.

***

Несколько дней я провел почти так же: на ногах, бегая по территории и ведя переговоры с каждым, кого встречал. Некоторые жили семьями, другие путешествовали поодиночке. Я всех звал в город. Я стал почти мастером дипломатии. Что значило это слово? Неважно.

Мои ноги почти отваливались, когда я обессиленно падал около Рифа и отдыхал, уже не боясь ни подступающей Войны, ни очень горячей земли. Я был слишком занят, чтобы заботиться о такой мелочи, как я сам.

В убежище были жители. И они были там из-за меня. И я знал, что в моих силах вытащить их оттуда. В моих силах изменить нерадостное положение вещей. И делал все нужное для этого. Я принес им еду и продолжал поиски подкрепления. Было решено напасть на туристов во время Войны. Это объединит наши силы и наших врагов, чтобы уничтожить чужаков. Это, кстати, я придумал. Классная же идея! Даже Отто ее поддержал. Он был занят сдерживанием буйного нрава спасенных жителей, которые в замкнутом пространстве становились крайне агрессивны.

Увидев принесенную мной еду с гор, он очень удивился и все-таки пожал мне руку. Это дало мне сил.

Я просил дикарей ждать, и они точили свои копья и недовольно поглядывали на меня. Им нетерпелось намять бока чужакам. Теперь я называл туристов чужаками. Это слово особенно сильно бесило дикарей, а их агрессивность нам понадобится: количество чужаков увеличивалось на глазах. Дру просила меня быть осторожнее, я совсем выматывался. Отдохнув настолько, чтобы совсем не свалиться с ног, я снова уходил прочесывать окружность города и перехватывать всех, кто оказывался в наших краях.

Меня не пугали ни рядом снующие ищейки, ни иногда заглядывающие сожрать туристов Боссы. Я ускользал от них за горизонт опустевших земель. И ничего-ничего не боялся, когда почувствовал, как в груди разрастается что-то огромное, небывало большое и загорается огнем внутри. Я резко затормозил, отдышался, и не смог найти никаких изменений в себе, но они были. Я чувствовал. Я не стал другим, но что-то случилось. Страх накрыл меня, но ровно до того момента, как я вспомнил, зачем я здесь: чтобы спасти остальных. И в груди запекло еще сильнее, а потом резко прекратилось. И я побежал дальше. Потому что у меня не было времени думать о чем-то настолько несущественном, как я сам.

Глава 12. Сражение.

– Почему бы нам не поднять купол? – тяжело дыша, спросил я, обращаясь к Отто.

Его военная форма успела помяться, а осанка испортиться, потому что он устал.

Поддерживать порядок в кратере-убежище, полном напуганных, отчаявшихся и попросту злых сородичей требовало огромного терпения, силы и умения убеждать.

– Нимели погибла, – отозвался он, хмуро взглянув в мою сторону, – а вдвоем мы едва ли сможем это сделать.

Я не знал, как выглядела Нимели, но ее потеря ощущалась достаточно остро. Я понял, каково это – лишиться важного винтика огромной машины, без которого вся конструкция становилась бесполезной.

В кратере становилось все жарче. И, когда дышать стало невыносимо, я выбрался наружу, чтобы увидеть такой закат, который я не видел никогда в своей жизни. Он был не просто алым, нет, он был пылающим. Языки пламени рисовали на горизонте огненный полукруг, создавая резкую границу с оставшимся нетронутым розовым цветом неба. Линия горизонта стала горящим окном. Только дыма не хватало. Я знал, что это из-за туристов. До их появления такого никогда не случалось. Да, небо краснело, температура повышалась, но сейчас это было в разы сильнее.

Я не мог даже нормально вздохнуть – горячий воздух обжигал изнутри.