Увеличительное стекло

— Они там надолго. Да и когда закончат — все опечатают. Проникновение туда будет уголовным преступлением.

— Открой, — Вильям указывает на мусорный бак.

Я поднимаю крышку, чтобы он мог выкинуть мешок.

— Да, жалко, что я не прихватил чего-нибудь на память. Хотя последний раз, когда я влез в мешок с телом — всего-то пару мазков, — то оказался в больнице со сломанной челюстью.

— Да, и упорства тебе не занимать.

— Иногда да, — я опускаю крышку.

— И закрой поплотнее, чтобы никто из зверей не забрался и не раскидал все вокруг.

Я замираю с крышкой в руках, пока мое сознание на бешеной скорости обрабатывает только что услышанную фразу.

— Тео?

— А? — автоматически отзываюсь я. — Скажи-ка, а где можно достать прибор ночного видения?

— Зачем? На охоту собрался?

— На самом деле, да, почти что так. И еще нужен «Макдоналдс», там есть приманка.

Глава 31 Мародеры

Фургоны телекомпаний и почти все полицейские уехали, но у дома в Уимблдоне дежурит патрульная машина, чтобы никто не пролез на место преступления. Дом огорожен мобильными барьерами и лентой. На пустыре через улицу из таких же барьеров сделан загон, днем там ждали журналисты. «Шевроле малибу» Вильяма медленно проезжает мимо патрульных. Сидя на пассажирском сиденье, я изучаю карту, где заранее обвел несколько мест.

— Проехать еще раз? — спрашивает он.

— Да нет. К любопытным они наверняка уже привыкли, но привлекать лишнего внимания все же не стоит. Притормози.

Вильям заезжает за угол и сбрасывает скорость. Я открываю окно и швыряю купленную в «Макдоналдсе» упаковку картошки фри во двор соседнего дома.

— Что же ты делаешь?! Выкидывать вкуснятину. Она так пахла!

— Именно, — отвечаю я. — Жир, на котором эта картошка пожарена, будет издавать запах, будет как маяк для того, чей нос настроен на поиск калорийной еды. Мы запрограммированы на зависимость от калорий. А уж если добавить соль и фруктозу из кетчупа — это вообще будет идеальный рацион, особенно если ты пещерный человек и встречаешь их только в желчных пузырях и прочих малоаппетитных внутренностях своей добычи.

— Да, тебе наверняка есть о чем поговорить с женщиной в постели, — качает головой Вильям.

— Они запрещают мне употреблять длинные слова после полуночи, — отшучиваюсь я. — Припаркуйся вот тут.

Вильям останавливает машину на углу проезда, ведущего на зады участка миссис Грин. Въезд в него перегорожен полицейскими барьерами и затянут лентой, наверно, чтобы телевизионщики не лезли со своими камерами на забор.

— Что дальше? — спрашивает Вильям.

— Ты сиди тут. Если одного из нас поймают, второй сможет внести залог. — С этими словами я перебираюсь на заднее сиденье и надеваю прибор ночного видения.

— Ох, попадемся мы, — ворчит Вильям.

— По сути, это вообще была твоя идея.

Он глушит мотор и оборачивается на меня.

— Знаешь что, заведи-ка двигатель обратно и поставь телефон на держатель. Так ты сойдешь за водителя «Убера», который ждет клиента.

Вильям еле слышно бормочет что-то, но мне кажется, что он сокрушается по поводу зависимости белых от «Убера». Впрочем, я и сам обращал внимание, что служба такси часто оказывается решением проблем в общении и социальной жизни, которые ну никак не связаны с транспортом. Я сижу скорчившись на заднем сиденье, так, чтобы смотреть наружу, но при этом не быть заметным для водителей проезжающих машин. Через прибор ночного видения я наблюдаю за заросшим травой участком, примыкающим к владениям миссис Грин.

— Как ты думаешь, мы тут надолго? — спрашивает Вильям, скорее с любопытством, чем с нетерпением.

— Кажется, я уже вижу пару жадных глазенок, изучающих картошку.

И действительно, под кустами через улицу от того места, куда я кинул приманку, виднеется тень с двумя угольками глаз. Примерно этого я и ожидал.

— А вот и он…

Енот, пригибаясь, как солдат под обстрелом, быстро перебегает улицу. Подбежав к картошке, он обнюхивает ее, оглядывается, нет ли врагов, и быстро заталкивает несколько кусочков в пасть. Через некоторое время, утолив первый голод, он набирает в лапы столько, сколько может унести, и начинает удаляться в противоположном направлении от того, откуда пришел. И тут я понимаю, что это енот-самка.

— Ага, у нас тут мама-енот, и, похоже, сейчас она понесет еду детенышам.

Животное останавливается.

— Заметила нас, — шепчу я и замираю, чтобы не спугнуть ее. Через минуту она продолжает движение в нашем направлении.

— Идет прямо на нас! — говорю я тихонько.

— Боишься? Машину завести? — ехидничает Вильям.

Я прикусываю губу, чтобы не смеяться. Да, странная вещь — юмор. Вот мы сидим в нескольких метрах от дома, где сына Вильяма, скорее всего, настиг ужасный конец, и шутим про енота. Фары проезжающей машины на мгновение ослепляют меня.

— Черт! Сбежала!

Енот исчез, как только появилась машина.

— Попробуем еще раз? Купим картошки или теперь уже полный «Хэппи Мил»? — к концу предложения тон Вильяма меняется, возможно, тема детей потревожила старые раны.