Увеличительное стекло

— Извините, доктор Крей, но детектив Чен была здесь совсем недавно. Так вот, она сказала, что я лишусь не только работы, но и яиц, даже если произнесу аббревиатуру «ДНК» в вашем присутствии. А мне дороги все три упомянутых объекта. Но, как видите, из большого личного уважения к вам я произнес «ДНК», так что будьте уверены, сердцем я с вами, хотя, может быть, и не всеми остальными органами.

Да, к этому я готов не был. Похоже, детектив Чен сделала все возможное, чтобы проклятый доктор Крей больше не лез в расследование. Скорее всего, она боится повторения Монтаны. Несмотря на то, что я не давал никаких интервью, о моем участии в деле было известно, что, среди прочего, осложняло жизнь местным криминалистам, заставляя их проводить собственные исследования, гарантированно отличающиеся от моих.

— Что ж, понимаю. Меньше всего мне хотелось бы мешать следствию. Но, чисто теоретически, представим, что на жертвах будет обнаружен генетический материал, а потом, опять же, гипотетически представим, что у вас появятся данные о ДНК подозреваемого, например, не знаю, образец его спермы. И все эти данные окажутся, допустим, в файле, который отправится на адрес электронной почты, совсем не совпадающий с моим…

— Доктор Крей, это вопрос или утверждение? Потому что ответ на такую чисто умозрительную вероятность заключается в том, что детектив Чен знает об этой сложной штуке, которую мы, ученые, называем имейл. И очень-очень скрупулезно перечислила вещи, которые мне запрещено делать, а также конкретные пути и способы, которыми она лишит меня наиболее ценных частей тела, если я эти запреты нарушу.

— Значит, ответ — нет?

— Категорическое!

— Ладно, последний гипотетический вариант развития событий: допустим, вы получаете некую готовящуюся к публикации статью от авторитетнейшей лаборатории, расположенной на определенной кухне в Остине, в статье описываются некоторые очень полезные современные технологии, которых нет еще даже у ФБР…

— Я сочту своей обязанностью проверить эти технологии в деле, — отвечает он. — И сохранить результат в тайне.

Эх.

— Ладно, это лучше, чем ничего.

— Это все, что я могу сделать. Я бы с радостью поделился с вами информацией, но поставьте себя на место детектива Чен. Если мы его поймаем, наши данные должны быть только нашими, никто не должен их скомпрометировать, особенно человек настолько… противоречивый, как вы.

— Понимаю, да, — говорю я неискренне.

— Поймите также, что, между нами говоря, если не считать привычки угрожать коллегам, детектив Чен — прекрасный человек и профессионал. Она из тех очень немногих детективов, кто действительно понимает, что мы пишем в отчетах. И у нее никогда не разваливались в суде дела из-за некачественных криминалистических данных.

Да, и именно поэтому она не пустит бешеного доктора Крея к уликам. Понимаю, но все равно бесит.

Я прощаюсь с Санжеем и отправляюсь рассказать Вильяму о том, что узнал.

* * *

— Но лучше тебя же никого нет в таких вещах, — говорит он, стоя посреди кухни и горестно разглядывая окружающий его беспорядок.

— На самом деле есть. Я не криминалист. И не владею их методами. Моя специальность — искать там, где другим не приходит в голову, и находить что-нибудь интересное.

— И ты был задолго до них на месте преступления и мог собрать столько улик, сколько захотел бы, — замечает на это Вильям.

— Да, но если бы я забрал хоть что-то оттуда, это было бы вмешательство в ход следствия. Первое, о чем спросила меня детектив Чен — брал ли я образцы. Более того, она пригрозила обыском в отеле и сказала, что если я отдам все сразу и добровольно, последствий не будет.

— Но ты ничего не брал.

— Нет. Может, оно бы даже того и стоило, не знаю.

Вильям собирает бутылки, отправляет их в мусорку, а потом достает мешок.

— Соберу остатки и выкину.

Он начинает собирать валяющийся то здесь, то там мусор прямо в мешок, я следую за ним.

— С другой стороны, я не уверен, что с ходу обнаружил бы что-нибудь ценное, но с ДНК-анализа, по крайней мере, можно было бы начать. Есть призрачный шанс, что можно было бы обнаружить и ДНК самого Тоймена, мало ли, порезался, а капли крови остались на одежде жертвы. Информация его генома дала бы материал для 3D-модели его внешности.

— Что, сейчас уже и так можно? — спрашивает Вильям, опустошая мусорку из ванной в большой мешок, с которым ходит.

— Типа того. Проблема научного подхода криминалистов заключается в том, что он заточен под судебный процесс. Они не могут пойти в суд с данными, полученными методом, который дает пятьдесят процентов ложных срабатываний.

Я придерживаю дверь, чтобы Вильям вышел.

— Да кому вообще нужны такие методы?

— Ученым. И вообще, если из ста подозреваемых ты можешь с ходу исключить сорок девять, то к оставшимся можно эффективнее применить более сложный, но точный метод.

— Да, в интеллекте тебе не откажешь. Жалко, что этой самой ДНК, или что там тебе нужно для экспериментов, у нас нет. Может, пробраться во двор миссис Грин, когда они закончат?

Я качаю головой и выхожу вслед за Вильямом на задний двор.