Увертюра

— И в смысле бизнеса все окей. Не, ясно, что лучше бы без такого пиара, но, ей-богу, это ж маразм. Я ж не адвокат или там депутат какой, которому на репутацию дохнуть страшно: неважно, он украл или у него украли, главное — чтоб осадок остался. А у меня какой осадок? Если бы хотели продукцию нашу опорочить, зачем убивать-то? Проще измазать какой-нибудь гадостью или еще лучше подстроить несколько аварий — ну там подпилить ножки и подогнать телевизионщиков, которые совершенно случайно снимут, как моя скамейка ломается под каким-нибудь инвалидом или, боже упаси, ребенком. Вот это было бы да. А так ведь никто даже не заметил, что скамейки одинаковые. Ну кроме вас, — он улыбнулся, отвесив уважительный кивок. — Но у вас работа такая. А журналисты?

Арина покачала головой — на скамейки не обратила внимания даже Регина Андросян в своем скандальном «расследовании».

— Илья Сергеевич, вы очень логично рассуждаете, и это все правильно. Но я не зря про врагов спросила. Представьте, что вы когда-то кому-то на ногу наступили. Условно говоря на ногу.

— И он меня так возненавидел, что у него крышу снесло?

— Не обязательно в таком порядке. Крыша могла съехать сама по себе, а вот повод для мести…

— А не проще этих убитых мне под забор подбросить?

— Может, и не проще. Да я, собственно, уже на девяносто девять процентов уверена, что какова бы ни была цель убийцы, эта цель — не вы. Не ваша репутация, не ваша жизнь, не ваша безопасность и так далее. Но остается еще один процент: В конце концов, в питерских парках не только ваши скамейки.

— Слушать устанете, если я перечислять начну. Но я понял. Три раза в одну воронку — вряд ли совпадение.

— Наш убийца может целиться во что-то или в кого-то другого, а вы в его логику как-то случайно затесались. Ну, может, действительно когда-то на ногу наступили. Девушку увели или бизнес построили там, где он прогорел. Или последний экземпляр какого-нибудь редкого комикса.

— Я не коллекционер. Но мысль понятна. Психов знакомых у меня вроде нет, да и врагов — таких, чтоб в спину плюнуть старались — тоже вроде. Но я попробую.

И минут двадцать старательно вспоминал, где и с кем ссорился.

Как в выпускном классе закрутил роман с первой красавицей параллели, вызвав нешуточную ярость у предыдущего счастливца. Роман, впрочем, продлился не больше месяца, потом красавица переметнулась к кому-то более перспективному. На выпускном Илья с тем, предыдущим, спрятавшись за трансформаторной будкой, передавали друг другу бутылку «трех топоров» и дружно кляли девок, которым «лишь бы бабла побольше».

Как дрался за моток кабеля — тогда все собирали цветной металл.

Как начинал свой бизнес — одна из стычек с «крышей» едва не привела его за решетку, но обошлось.

Как ругался с жадным чиновником, требовавшим какую-то немыслимую сумму за обновление лицензии. Того вскоре убили — якобы случайные гопники, но все знали — не на того наехал.

Как повздорил с пьяной компанией во время первого их с Настюхой заграничного отдыха.

И так далее, и тому подобное.

И вправду неконфликтный мужик был этот Мироненко, чего уж там.

Когда за ним закрылась дверь, Арина вздохнула.

Киреев, изобразив апофеоз занятости, тоже ушел. Занят он, как же! Пока Арина вынимала душу из скамеечных дел мастера, сидел в уголке, как приклеенный. Надеялся, ясен пень, идея-то была его. Конечно, расстроился и старается этого не показать. Но Арине упрекнуть себя не в чем: допрос Мироненко она отработала по максимуму, под каждый камешек заглянула. И самой сейчас было жаль и как-то пусто. Богатая была идея. А теперь — что?

Что-что, буркнул мозг, кофе надо выпить, вот что.

Прихватив кружку и закрыв — почему-то на два оборота — кабинетную дверь, она спустилась вниз.

Пилипенко из-за стеклянной стены отсалютовал чашкой, в которой плескалось что-то светлое — Британская Леди предпочитал латте. Говорил, что бережет не то сердце, не то сосуды. Она же, как всегда, залила в кружку два стаканчика крепкого эспрессо и вернулась к себе.

Замок заедал, и, чтобы с ним справиться, пришлось поставить кружку на пол. В иные моменты Арину подобные бессмысленны задержки раздражали: наверное, так злится погруженная в азарт погони собака, ткнувшись в перегородившее дорогу бревно или иную помеху — пустяк, но бесит неимоверно.

Но сейчас паузы скорее радовали, давая законную передышку от неизбежно накрывающего ощущения собственной тупости.

Черт с ним, с заложенным в чудовищных «инсталляциях» смыслом, черт с ними, с движущими мотивами. Но — как? Как он это делает?!

Три главных вопроса любого следствия: как, кто и зачем. Именно в таком порядке. Да, иногда бывает, что очевидное «зачем» (к примеру, ограбление) явно указывает на «кто» (местная гопота), а вопрос «как» уточняется уже в процессе допросов и следственных экспериментов.

Но не сейчас.

Сейчас нужна последовательность. Поймешь — как, приблизишься к пониманию — «кто». А «зачем» пусть потом психиатры разбираются.

Как он это делает?