Увиденное и услышанное [litres]

Впервые он увидел ее на овцеводческой ферме – она спрыгнула с чьего-то грузовичка. Был сентябрь. Он вышел пробежаться. Жена попросила его на обратном пути остановиться на ферме, чтобы купить йогурта и сыра, который хозяева продавали соседям и туристам из холодильника в деревянной пристройке способом, рассчитанным на всеобщую честность: деньги нужно было класть в коробку из-под сигар. Девушка, очевидно, там работала. Джордж смотрел, как они сгружают овец и перегоняют на пастбище. Она вообще-то была почти девочка. Темные волосы, как у его матери, бледная кожа и злая улыбка, изгибающаяся, будто зачарованная змея, и он знал, прежде чем она успела что-либо сказать, что познакомится с ней и что это знакомство обернется катастрофой.

– Эй, – сказала она. – Я Уиллис.

Она жила с другими рабочими за гостиницей в общежитии, длинном, похожем на амбар здании со сколоченным из досок крыльцом вдоль всего фасада и с рядом окон под крышей. Когда солнечный свет заливал желтые ставни, это напоминало ранние картины Хоппера[46] – почти ностальгическая атмосфера сельской простоты. Позже на той же неделе, отправившись на пробежку в сумерках, он снова увидел ее – она шла через поле с фермы домой, с тонкими, как у жеребенка, ногами, сутулыми плечами, сосредоточенно глядя в землю и сунув руки в карманы, в теплых лучах заходящего солнца. Он слышал, как в чьем-то окне играет радио. Смотрел, как она вошла внутрь, а потом скользнули занавески на втором этаже и зажегся свет. Холодало. Он пошел по дороге, по обе стороны простирались поля. Темные сосны качались на ветру, как дамы в кринолинах. Проезжавший мимо грузовик светил фарами.

В доме было светло. Жена пекла пирог. В миске – нарезанные яблоки, на столе – взятые на время кулинарные книги. Кэтрин в переднике, с собранными в узел волосами. Она была больше не городская девушка, какая-то домашняя. Раскатывала тесто тонкими голыми руками, в белой блузке без рукавов. Глядя на нее, он почувствовал тепло и даже желание и подумал, почему же не любит ее сильнее.

Он поцеловал ее, она отстранилась.

– Ты холодный.

– Пахнет осенью, – сказал он. – Я разожгу огонь.

Он оставил ее и пошел в сарай за топором. Кто-то свалил дерево, и ствол, разделанный на кряжи, валялся на земле. Грязь была усыпана стружками, и он знал, что это место раньше использовали с той же целью. Он поставил один из чурбаков вертикально и опустил топор, расколов его напополам. Работа с топором пробудила в нем какое-то древнее устремление, и ему нравилось делать усилие, чувствовать тяжесть инструмента в руках. Наколов достаточно дров, он сложил их у крыльца. Мышцы рук побаливали. Он чувствовал свое тело, свою силу. В воздухе пахло землей. Когда он закончил, почти стемнело.

Сараю было двести лет, здесь было полно созданий и реликвий из прошлого – горшки, раковины, сломанный трактор, шаткие металлические стулья в помете летучих мышей. Положив топор, он заметил движение под стропилами – это улетала сипуха.

Дома он разжег огонь. За окнами почернело. Он стоял в темноте, глядя на огонь, думая о девушке. Он уже хотел ее, чувствовал связь с ней.

Он услышал, как подходит Кэтрин. Она взяла его за руку, и они ненадолго поддались смутному подобию гармонии, пока пламя пожирало столетнюю древесину.

На следующий вечер он наткнулся на девушку в библиотеке. Они с Фрэнни пришли сдать стопку детских книжек. Она важно исполняла эту задачу, заинтригованная таинственной щелью в стене, глотавшей книги, словно голодный зверь.

Девушка подошла и дернула Фрэнни за «хвостик».

Его дочка засмеялась и спросила:

– Как тебя зовут? Я Фрэнни.

– Уиллис, – сказала она, удерживая книги под мышкой и протягивая руку. – Если вы вдруг забыли.

– Нет, не забыл.

У нее была маленькая теплая рука. Она была в футболке с Элвисом Костелло [47], шортах и кожаных ботинках. Длинные черные волосы колечками сбегали по спине.

– Я подруга Эдди. – Когда он не отреагировал, она сказала: – Эдди Хейла. Он работает у вас.

Он старший из трех братьев, вспомнил Джордж. Сообразив, что мальчики, красящие дом, – это те же самые мальчики, что выросли здесь и трагически потеряли родителей, он сказал Эдди: «Она не захочет, чтобы вы работали здесь, если узнает», – и Эдди высокомерно сощурился и произнес: «Ясно, мистер Клэр. Если бы я купил этот дом, я тоже не захотел бы узнать, что владельцы покончили с собой».

Джордж почувствовал, что они достигли необходимого, пусть и окрашенного неловкостью понимания, некого подобия братских уз. Потом, когда они с женой совсем освоятся, он ей скажет. Рано или поздно она с неизбежностью узнает.

– А, тот самый Эдди.

– Да, тот самый. – Она чуть оскалилась, и стало понятно – она знает, что Джордж многое скрывает от жены. Ему стало интересно, что еще Эдди рассказал ей.

Фрэнни потянула за бахрому на шортах Уиллис.

– Смотри, чего могу!

– Пойдем посмотрим, Фрэнни.

Они смотрели, как его дочь запихивает очередную книжку в щель.

– Ух ты, такая большая, уже папе помогаешь.

Фрэнни серьезно кивнула. Девушка улыбнулась ему.

Сердце его отчего-то забилось.

– Я вас видел в гостинице, – сказал он.