Узбекские повести

— Ну и в чем дело? Неужели без меня уже и школьников нельзя организовать? Сходите в школу, договоритесь о времени. Обязательно с каждым пустяком ко мне.

В самом деле, Нишан понимал удивление и раздражение председательши. В кишлаке полевые работы считаются важнее всего, и не то что главный агроном, но даже бригадир мог приказать директору школы, потребовать учеников для полевых работ, и директор вряд ли стал бы спорить.

— Или вы забыли, как это делается? — раздраженно сказала Малика. — По-моему, проще простого.

Нишан с горечью подумал про себя, что председательша уже забыла, с каким трудом учатся дети, а своих детей, чтобы напоминали об этом, у нее нет. Ему, Нишану, стыдно в очередной раз идти в школу, он-то понимает, что в результате дети вырастут недоучками.

— Знаете, мне в школу идти — просто ножом по сердцу. Так и кажется, что и учителя, и директор, и школьники смотрят на меня и думают — вот, сволочь, опять пришел!

— И теперь вы хотите, чтобы они думали так, глядя на меня? Спасибо. Теперь моя очередь, да?

Нишан прикусил язык. Напрасно дал ей повод излить яд.

— Извините, я не это хотел сказать, — он даже приподнялся над стулом, и рука его стала проверять пуговицы на рубашке. — Я только хотел сказать, что в школе появился новый учитель. Он, знаете, такой, в общем невыдержанный. В прошлый раз при детях начал говорить всякие вещи, спорить. Мне так было неудобно. Я думаю, если бы вы переговорили с директором. В общем, это было бы лучше.

Нишан не подозревал, что, упомянув нового учителя, он совершенно неожиданно повлиял на ход председательских мыслей. Малика сама вдруг загорелась пойти в школу, чтобы объяснить директору обстановку, которую тот знал не хуже колхозников.

— Ну что же, тут ничего не поделаешь. Хоть мне и некогда, придется с вами сходить. Все сама, все сама…

Малике показалось, что она краснеет от этих слов, она даже удивилась охватившему ее нетерпению, проснулось давнее, уже почти забытое молодое ожидание чуда. Оказывается, в душе жива надежда, мелькнувшая в тот вечер, когда мать рассказала ей о сватовстве учителя, жива, несмотря на заботы о погибших посевах хлопка, о шелкопряде, о тракторах и семенах, которые нужно было срочно добывать…

Директор школы встретил их с улыбкой и выслушал, согласно качая головой. Для него слова председательши ничем не отличались от приказа, ведь если она позвонит в роно, оттуда тотчас последует распоряжение. Но директор развел руками, у него не осталось старшеклассников, они уже ушли, проучившись всего три часа. В наличии только два шестых класса. Но… директор снова развел руками.

— Знаете, мы приняли нового учителя. Он еще не понимает нашей специфики и такой… Просто упрямый человек… — директор проглотил комок, подкативший к горлу, и опять беспомощно развел руками. — О таких вещах и слышать не хочет. Я ему говорил о положении дел в колхозе, а он не отдает свой класс и все.

— Вот как? — Малика сделала удивленное лицо. — Ну, покажите нам своего упрямого учителя, мы с ним сами поговорим…

Малика чувствовала себя неловко оттого, что директор с ней так робок и так переминается перед ней с ноги на ногу, ведь он учитель и должен высоко держать свое звание! Она сама недавно была его ученицей и как высоко, как недосягаемо высоко виделся ей строгий директор… А теперь, оказывается…

— Я и сам несколько раз ему говорил, не надо упираться. Ведь хлопок и коконы — дело государственное, с этим шутить нельзя. Но он не понимает нашей специфики. В Ташкенте так, у нас по-другому. Ему в новинку…

Директор прошел мимо пустых классов с открытыми дверями и остановился у единственной закрытой двери, откуда доносился голос, читавший стихи. Директор нерешительно взялся за ручку двери и осторожно приоткрыл ее.

…И тогда Гороглы-бек вздернул коня под уздцы, ударил плетью, и Гир, будто птица, полетел к Хунхар-шаху. А взглянув на Хунхар-шаха, Гороглы-бек сказал: «Чимбилом называют мои родные края, там жили мои предки. Выслушай меня, шах Хунхар. Богатырь, поднимающий коня, — это я. Я враг твой и прибыл к тебе один — разорить твою страну, разорить твою казну. Ты хитростью отнял у меня моего доверчивого сына Аваза! Ты глянь, Хунхар, на мою отвагу, узнаешь мою силу, увидишь, какой я богатырь! Шах Хунхар, собирай свое войско!»

Директор пошире отворил двери, сунул голову в класс и, кашлянув, дал о себе знать.

— Кудратджан… — позвал директор извиняющимся голосом. — С вами хотят поговорить. На минутку, пожалуйста… Председатель!

Теперь директор вошел в класс.

— Я сейчас заканчиваю, подождите, пожалуйста!

Малика не поверила своим ушам. Надо же, как отбрил! Вот так новичок. Просто невероятно. Это то же самое, если бы какой-нибудь бригадир прогнал ее с поля. Да она бы ему язык вырвала!

Директор вышел из класса и, прикрыв дверь, беспомощно пожал плечами. В классе напевный, приятный голос продолжал:

— Гороглы, прискакавший спасти из плена своего сына Аваза, взятого хитрым Хунхар-шахом, вынужден был вступить в страшный бой. Рекой лилась кровь в этой битве, и Гороглы один победил неисчислимое войско злого Хунхар-шаха…