Узел

Пока солдаты дрыхли, охранники и сыщики работали. С наступлением темноты они разошлись по своим позициям. Филеры незаметно проследили за артелями крючников, ворами-одиночками и жульем из числа железнодорожной обслуги. При этом выявили еще несколько расхитителей, ранее не известных. Самые опытные направились в Андроновку и Котяшкину деревню. Среди станционных пакгаузов спрятаться легко, а вот попробуй наблюдать за жуликами, когда они у себя дома. И каждый чужак вызывает у них подозрения: не шпион ли? Инцидентов избежать не удалось. В Андроновке порезали филера Жегалкина: ударили кончиком ножа, выставленным на два пальца, и велели больше тут не появляться. А в Котяшкиной двум топтунам пришлось убегать от крючников, когда те заметили хвост. Еще помяли сыскного надзирателя Урусова. Выслеживая воров, тот смело полез в дыру в заборе товарной станции Митьково. А на той стороне оказался уголовный караул. Полицейского приняли с душой: угостили тумаками и отобрали деньги и часы. Хорошо, Урусов был без сыскной карточки и отговорился любопытством.

Стефанов тоже не усидел дома. Несмотря на плохое самочувствие, он оделся тяговиком[14] и лично отправился выслеживать воров. Взял себе самое трудное – товарную станцию Николаевской дороги. Она была вся на виду, проходы между пакгаузами широкие и хорошо освещены. Но опытный сыщик справился и даже вычислил нового барыгу в Балканском переулке.

Лыков давно уже решил, что и он в эту опасную ночь проверит себя. Не заплыл ли жирком коллежский советник? Алексей Николаевич надел черную фуражку с желтой выпушкой[15] и явился в Гавриков переулок в третьем часу ночи. И был поражен.

Станция Москва-Рязанская Казанской железной дороги считалась самой большой в России хлебной биржей. Здесь оборачивались миллионы пудов хлебных продуктов. Работа после сбора урожая кипела круглосуточно. Рядом грохотали вальцовые мельницы, перетирали зерно в муку. Составы сновали беспрерывно, кто куда чего вывозил или завозил – понять постороннему человеку было решительно невозможно. Сыщик шлялся между пакгаузами и думал: что я тут делаю? Только подозрение вызову у ночных комиссионеров. Но уходить несолоно хлебавши не хотелось, и он продолжал обход. Его поразило полное отсутствие контроля. Место завалено ценными грузами, всюду штабеля кулей с ситной мукой, а еще ячмень, хлопок, рис, коробки вермишели… И ни одного караульщика. С трудом Алексей Николаевич обнаружил сторожа с трещоткой. Тот сидел на пороге склада, беспардонно смолил цигарку[16] и дул четушку[17] прямо из горлышка. Мимо него суровые дядьки бандитской наружности катили к забору вагон с подломанной дверью. Лыков хотел проследить ребят, но на него так посмотрели, что он счел за лучшее отстать. Наблюдал издалека, потом подошел к забору в другом месте, подтянулся на руках и заглянул. Артель из восьми человек споро таскала кули из вагона в широкую щель. Снаружи стояли два ломовика. За четверть часа их нагрузили доверху, извозчики уехали, а мужики вновь отправились к пакгаузам.

Лыков перепрыгнул на ту сторону и оказался посреди Новой Переведеновки. Охваченный азартом, он пошел за возами: глядишь, откроется еще не выявленный скупщик – это будет его вклад в операцию. Но ломовики привели Алексея Николаевича прямо к воротам саперных казарм. Возы скрылись за ними. Часовые на входе пропустили их беспрепятственно. Лыков крался вдоль ограды, надеясь отыскать проход: ему хотелось знать, куда спрячут покражу. Но саперы оказались людьми предусмотрительными. Сыщику пришлось снова подтягиваться на руках. Ага! Он разглядел в дальнем конце двора, выходящем в Попов переулок, низкий лабаз. Туда и подъехали ломовики. Удовлетворенный увиденным, Алексей Николаевич отправился на Пречистенку. Там в здании ЖПУЖД располагался штаб операции. Пора было заканчивать с ребячеством и браться за дело.

В шесть утра во дворы к барыгам начали съезжаться возы. Привычно нагрузились, никого не опасаясь, и разъехались по заказчикам. Топтуны отправились за ними. Пока все шло по плану. Лыков и Стефанов сидели в кабинете Запасова и принимали телефонные звонки. Сам подполковник взял своих сорок молодцов и отправился в наиболее опасное место – Андроновку. К девяти часам все ломовики разгрузили товар. Выехать за ворота им не дали – ворвались гренадеры с жандармами. Командовали ими филеры МОО и надзиратели МСП. Обыски начались одновременно по всей Москве. Ломовиков записывали, брали показания и отпускали. А хозяев заведений, купивших заведомо краденный товар, под конвоем отправляли в седьмой корпус Петровских казарм, где квартировал жандармский дивизион. Каретный ряд оказался забит экипажами, а людей все привозили и привозили. Из сада «Эрмитаж» прибежала обслуга, смотреть на необычное зрелище. Когда счет арестованным перевалил за полтысячи, командир дивизиона взмолился: мест больше нет! Летние бараки, склады, гауптвахта, помещения для запасных, конюшни и даже баня были переполнены арестованными.