Узелки на шерстяной нити (СИ)

Зрелище, представившееся ему, никак не походило на пыточную. Восьмеро полуголых людей, от вспотевших тел которых буквально валил пар, дрались друг с другом. Без оружия, руками и ногами, удары летели быстро и слажено, перетекали один в другой, это было похоже на диковинный, завораживающий и безусловно смертельный танец. Высокий белобрысый парень, в котором аббат узнал Гисборна, подал какой-то знак, по которому трое из сражавшихся схватили палки и бросились на него. Бах! Хрясь! – но Гисборн словно стал неуязвимым, он либо очень ловко уворачивался от ударов, либо блокировал, захватывая палки и нанося удары ногами и руками по нападавшим. За разом раз они оказывались на земле, но поднимались и снова принимались нападать. Нападавшие сменились, но Гисборн оказывался все так же неуязвим. Последнего нападавшего он сбил наземь ударом ноги, взлетев вверх в таком высоком прыжке, будто его тело потеряло вес.

- Видел? – от зрелища Хьюго отвлекло появление шерифа в ночной сорочке и колпаке. – И вот так каждое утро. И вечер. А вон между теми столбами он их растягивает – видишь, вон там. Руки и ноги в петли - и тянет за веревки, так что ноги становятся почти на одной линии… Причем заставляет их тянуть друг друга – ты бы слышал, как они стонут во время этого, я прямо не знаю куда деваться, так и подмывает пойти и попроситься туда…

- Тьфу на тебя, греховодник, - буркнул аббат.

- Как они стонут… - мечтательно прикрыв глаза, повторил шериф.

Снаружи раздался громкий треск.

- Доски в ход пошли, - прокомментировал шериф. Аббат снова обернулся к окну и замер в ужасе и удивлении: бух! – доска в руках одного из солдат раскололась от удара босой ноги его товарища, хрысь! – вторая доска треснула и распалась, когда ее рубанули ладонью.

- Это колдовство? – прошептал Хьюго.

- Я велел окропить и доски, и их всех святой водой, - ответствовал шериф. – Но доски ломаться не перестали. Хочешь – повтори ты.

- Благодарю покорно.

- Вчера вернулись посланцы, отвозившие собранные подати, - невесело рассказывал шериф. – Вернулись целы и невредимы.

- А подать? – не отрывая глаз от продолжающегося во дворе действа, спросил аббат. – Опять у Робина Гуда?

- Нет, и подать отвезли. И даже подрались с кем-то из людей Робин Гуда, да только те сбежали. Гисборн отправил две группы – одну из обычных стражников, а вторую из своих… головорезов. Обычные стражники выехали чуть раньше и поехали окольной дорогой, неспешно и озираясь. Они не знали, что везут в мешках просто камни и щебень. А вторая группа выехала немногим позже, и скакала во весь опор по главной дороге, знаешь – мимо креста, через Бернсдейл. Разбойники даже не убили никого из первой группы – Гиборн назначил туда таких отъявленных трусов, что те попадали с коней, только заслышав шелест кустов. Разбойники так рассвирепели, узнав, что их обманули, что решили перехватить вторую группу, когда та будет возвращаться, и задать и жару.

- Да только жару задали самим разбойникам, - продолжал де Рено, - возвращались солдаты снова по большой дороге, и уже затемно, когда стрелять было не с руки. Попасть из луков в них не попали, но остановить остановили. Ну те спешились – и начали вот так, как, видишь, Гисборн их учит… Даже, говорят, мечи из ножен не вытаскивали, но это уж, я думаю, врут. Хорошо хоть, что в этот раз я решил отправить всю подать. Представь, если бы королевские люди не досчитались чего.

- А еврейка? – спросил аббат, с трудом оторвавшись от окна. Теперь солдаты боролись, то и дело швыряя друг друга на усыпанную соломой землю,их молодые тренированные тела блестели от пота, золотились в лучах поднимавшегося солнца, под кожей играли мускулы, и все вместе представляло зрелище более чем соблазнительное для обоих братьев де Рено.

- Гисборн говорит, она нужна ему, чтобы с разбойниками разделаться. Но я думаю, просто пригрел ее, как собачонку. И что в ней нашел – маленькая, дохлая пигалица. Правда, папаша Тальмон отдал мою расписку, - довольно сказал шериф. – Гисборн говорит…

- «Гисборн, Гисборн»! – передразнил аббат. – Я не узнаю тебя, Роберт – с каких пор ты так церемонишься с Гисборном?

- Знаешь, Хьюго… - начал нерешительно шериф, перейдя на французский, чтобы не слышали слуги, - я стал его бояться. Он… другой совсем. Сильный.

- Что?

- Не смейся, Хьюго, не смейся. После этого случая с погромом – я писал тебе, - хотел я его высечь. Как раньше. Позвал двоих стражников, все как всегда, конфиденциально. Ложись, говорю, друг любезный, на скамью. А он стоит столбом, только чуть ухмыльнулся. Рыцаря, говорит, бьют по плечу мечом при посвящении, и это последний удар, который ему можно нанести безнаказанно. И так посмотрел на меня – я даже оторопел. И стражники, стоят, боятся до него дотронуться. Ну, я прикрикнул на них, схватили они Гисборна за руки, а он их, как маленьких детишек - раз! – разбросал в стороны, так что они кубарем полетели. Легко так, словно играючи. И снова столбом стоит.

- Но раньше ты же сек его? Хоть и не полагается сечь рыцаря, тут он прав.