Узелок на память (Фельетоны)

Теоретических выводов из трехлетнего опыта еще не сделано. Печатных трудов на книжных полках пока не появилось. Но экспериментаторы уже похваляются своими открытиями. Внемлите, практики, научному глаголу! Благо, трибуна предоставилась высокая.

И мы услышали глас самого директора Института удобрений А. И. Перемычкина. Было это на совещании специалистов в Министерстве сельского хозяйства. Алексей Ильич держал пламенную речь о пользе проведения опытов. Всякое научное положение он подкреплял цифровыми выкладками. Звучало веско и убедительно.

В нашем воображении рисовалась такая занимательная картина. Рядом расположены два одинаковых поля. Они похожи между собой, как бывают похожи близнецы. Но одно из них институт сделал своим сынком, а другое — пасынком. Первому давал все, второму — ни шиша. Тому — и удобрения, и химическую прополку, и различные стимуляторы, а этому — ровным счетом ничего. А сеял там и тут «королеву полей» — кукурузу…

И на этом наше воображение померкло. Мы не могли дальше рисовать радужные картины. Если бы разговор шел о крохотных грядках под опытом, было бы ясно. Но директор рассказывал о крупных производственных экспериментах. О больших площадях земли. Зачем же такой эксперимент, когда одно из двух полей летит под откос? Заведомо списывается!

— А для того, — поясняет докладчик, — чтобы получить сравнительные данные. Иными словами, чтобы нагляднее показать эффект применения удобрений и химических средств борьбы с сорняками. Всякая теория подкрепляется опытом!

Что и говорить! Опыт поразительный. С поля-сынка сняли по пятьсот центнеров зеленой массы с гектара, а с поля-пасынка еле-еле наскребли по тридцать три, да и то не кукурузы, а сорняков. Поистине схоластика! Точь-в-точь, как в Великой Академии.

— Не выставляйте себя на посмешище такими опытами! — бросили реплику оратору.

А оратор и бровью не повел.

— Я еще раз подчеркиваю тот факт, что всякий посев любит заботливые руки.

Такому оратору, как говорится, хоть кол на голове теши, он все будет гнуть свою дугу.

* * *

Нет, не перевелись еще последователи лапутян, кои подвизались в Великой Академии. Мы дали краткий научный обзор, назвав имена только двух таких деятелей. А разве они одни толкли воду в ступе?

Конечно, было бы очень хорошо, если бы этот обзор стал последним!

Аномалия

Все началось с рикошета.

Прокофий Бурлаков целился в Мосякина, а попал в самого себя. Изувечить не изувечил, а шишку на лбу посадил солидную. До сих пор с синяком ходит.

— Не надо было браться за оружие! — посмеивается Мосякин. — Хотя ты теперь и стреляный воробей, но я тоже не лыком шит. Сам могу из печеного яйца живого цыпленка высидеть. Искал бы себе другую мишень, дорогой мой!

…Николай Егорович Мосякин приближался к финишу. Впереди радужным светом сияла заветная степень доктора наук. Еще рывок-другой — и он будет у цели. Николай Егорович уже зримо видел себя на пьедестале почета.

Оставалась сущая безделица, чтобы собственными руками поймать жар-птицу. Благо, витала она не за морями-океанами, а над родными уральскими просторами, таилась в колхозных и совхозных урочищах.

Коротко говоря, доценту-аграрнику недоставало фактов, которые бы одухотворили его докторскую диссертацию. Но аграрные факты, всяк знает, на городских проспектах не валяются. За ними надобно ехать в деревню, добывать на полях и фермах.

— Езжайте, Николай Егорович!

— А я уже собираюсь. Вещички укладываю. Маршрутную карту изучаю. Через денек-другой можно будет трогаться.

И вскоре друзья-товарищи по институту благословили доцента Н. Е. Мосякина в путь-дорогу. Маршрут командировки полностью отвечал диссертационной теме. А тема сама говорила за себя: «Размещение и специализация сельскохозяйственных предприятий в промышленных областях Урала». Времени на командировку отводилось двадцать восемь дней.

— Маловато! — заметил диссертант. — Я бы прибавил сюда недельки две-три из своего отпуска.

— А стоит ли тратить отпуск на это?

— Наука оплатит сторицей!

И когда Мосякин сел в машину да усадил рядом с собой сына и дочь, ректорат и вовсе растрогался:

— Истинный муж науки!

Машина взвихрила пыль и скрылась за увалом. Это событие помечено в институтском календаре четырнадцатым июля 1962 года.

Не успели коллеги Мосякина перевернуть и трех листков, как случилось диво-дивное. Какая-то неведомая сила занесла машину диссертанта далеко в сторону. Или компас отказал, или водитель не доглядел, но великая аномалия была налицо. Колеса автомобиля шелестели уже не по уральским отрогам, а по приволжской равнине.

— Да вот он, и царь-батюшка Нижний Новгород показался, — уточнил диссертант. — Веселые торжища бывали тут в старину. Ярмарками назывались. Еще Алексей Пешков народился в этом городе. Потому Горьким теперь именуется…

— Где-то недалече тут Владимирка должна быть? — полюбопытствовал кто-то из экипажа.

— О, дорога кандального звона! Ссыльных прогоняли по ней на каторгу. Теперь-то она залита асфальтом, превращена в жизненную артерию. Мы сейчас повернем на нее. Так до самой Москвы и будем дуть по Владимирке… Да, места здесь исторические!