Уж замуж невтерпёж (СИ)

— Есть несколько вещей, который вызывают у меня сомнения, — продолжает тем времени Шафик, хитро щурясь. — Вы, Гвендолин, непростая женщина.

— Хотите что-то сказать о проклятии «чёрной вдовы»? — Забини вымученно улыбается, стараясь за прикрытыми глазами скрыть навернувшиеся слезы.

— О, нет, это вы мне расскажете, дорогая Гвендолин, — мужчина лёгким движением руки прокатывает папку по столу в сторону своей клиентки. — Действительно ли в этом замешана магия?

Она озадаченно осматривает кожаный переплёт и аккуратно сложенные чуть желтые листы пергамента. Ее колебания не ускользают от внимательного взгляда мужчины, сидящего напротив. Но она уже почти сдалась: настолько ее измучили несколько месяцев судебных тяжб. Оставалось лишь немного на неё надавить, и она с удовольствием поддастся.

— Миссис Забини, поймите, я стараюсь ради вашего же блага. Не дайте пропасть впустую моим усилиям и деньгам вашей дорогой подруги.

Гвендолин наконец подняла свой взгляд. Шафик понял: получилось.

— Поверьте, такие подробности вас только запутают, — женщина покачала головой, недовольная, что ей приходится поддаваться на подобные провокации. — Но если вы настаиваете… Так уж и быть. Я расскажу вам.

В следующие полчаса по приемной разносится приятный мягкий и спокойный голос женщины. Но не откровения поражают адвоката.

— И вы все это время… молчали? — бормочет он раздраженно, понимая, что придётся полностью менять тактику.

Блейз силой оттянул галстук, освобождая шею. В помещении было невозможно дышать. Создавался какой-то парниковый эффект: неудивительно, учитывая, сколько народу присутствовало здесь, даже несмотря на то, что заседание длилось уже девять часов.

Ему было непонятно, почему сюда могли попасть все желающие. Обычно такого рода разбирательства закрыты для широкой общественности. Пиршество все больше походило на публичную порку. И хотя в последний момент в зал суда заявился непонятный человек, якобы свидетель, во время его показаний коллегией судей было наложено заглушающее заклинание, так что Блейз из его речи не слышал ни слова.

Председательствующий слышал.

Теперь оставалось только гадать, в чью пользу были даны эти показания. Забини пытался сохранять спокойствие, но у него плохо получалось. Все его попытки поймать взгляд матери или хотя бы ее адвоката не увенчались успехом, и это угнетало ещё сильнее.

Совещание судей длилось двадцать минут. Всего-ничего, по сути. И оттого внезапно вскочившая на ноги девушка-секретарь заставляет Блейза вздрогнуть от неожиданности.

— Всем встать, суд идёт, — объявляет она, пока на свои места выходят судьи. Сливовые мантии кляксами занимают свои позиции у белых стен.

Последним показался председательствующий. Оглядев внимательно ещё раз всех присутствующих, он развернул длинный свиток.

Всего на мгновение время остановилось для Блейза. Этот момент часто снился ему во снах, и всякий раз он просыпался в холодном поту до того, как судья произносил, виновна ли Гвендолин Забини, или нет.

Все звуки растворились, эхом разносился лишь твёрдый голос председательствующего, но было сложно разобрать слова. Реальность казалась Блейзу рассыпавшейся по полу мозаикой, которую его сознание отчаянно пыталось сложить воедино.

— Невиновна, — прошептал кто-то рядом, подавляя удивление.

Блейз резко поворачивает голову в сторону голоса, и именно в этот момент мир вокруг оживает. Теперь он отчетливо слышит, как председательствующий постановляет освободить мать прямо в зале суда.

Его крик искреннего счастья и облегчения смешивается с шумом отупевшей и ничего не понимающей толпы. Кто-то возмущается о том, что все куплено, иной вторит ему, что председательствующего подменили. Третий находит в кармане мантии бомбу-вонючку и бросает ее в сторону адвоката, но она удаляется о защитный купол и рикошетит прямо в хулигана.

Блейз наблюдает, как с его матери снимают волшебные оковы, и чувствует, что это самый счастливый момент в его жизни.

========== XLVII ==========

Когда Алистер выбегает из зала заседаний, он испытывает нестерпимую злость. Она разъедает изнутри, сводит с ума, он едва сдерживается, чтобы не заявить протест — то сторону обвинения представляет, спасибо Робардсу, не он, а потому Портер может лишь молча кусать локти.

Он проиграл это дело, и он знал, чья в этом вина.

Поместье все ещё ему открыто для аппарации, жаль, что в состоянии аффекта он не обращает на это внимания. Алистером движут чувства. Так было всегда. Это то, что в нем не любил отец; это то, что в нем ненавидела мать.

Элоизу он застает в бывшем отцовском кабинете. Женщина спокойно листает «Ведьмополитен» и как будто не замечает ввалившегося в свои покои аврора. Портер останавливается на пороге, не решаясь сделать шаг вперёд.

— Вы… вы! — только и вырывается из него, пока Алистер пытается отдышаться.

Миссис Паркинсон медленно поднимает глаза и, так же опуская приветствие, вкрадчиво протягивает:

— Я? Что?

Ее взгляд практически невинен, но пальцы уже тянутся к палочке в кармане просторного халата.

— Это ты… подкупила судей, — мужчине удаётся побороть отдышку, и он решается пройти в комнату.