Ужас без конца

— Мы умеем хранить секреты. Наш город — особый, чужаки нам не нужны. Что они могут понять? Они всегда смеются! Они не понимают…

Внезапно старуха заплакала и обмякла на руках сына.

— Пойдем, мама. Тебе нужно отдохнуть.

Мужчина повел мать прочь. Она как будто и забыла о существовании Марка, только глухо бормотала что-то невнятное.

Марк застыл у двери, потрясенный увиденным. Отец Пики обернулся и сказал:

— Прикрой дверь, пожалуйста.

К своему ужасу Марк понял, что мужчина плачет.

— Что произошло? — еле выговорил он.

Пару секунд они смотрели друг на друга, потом отец Пики отвернулся и негромко сказал:

— Будь осторожен. Если сможешь.

Вторник. Вечер

Марк не сразу пошел домой. Долго, пока не начало темнеть, бродил по улицам, пытаясь прийти в себя, разобраться в происходящем. Так ничего и не надумав, оглушенный случившимся, не понимающий уже, во что верить, переступил порог квартиры и увидел мать перед зеркалом.

Одетая в брючный костюм, она быстро подкрашивала ресницы.

— Где тебя носило? — спросила мать и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Звоню, не берешь. Мне срочно на работу надо, кое-что произошло в лаборатории.

— Ты в ночную смену, что ли? — выговорил Марк, чувствуя, как его заливает ледяной волной.

Мать, услышав необычные интонации в голосе сына, повернулась к нему и спросила:

— Ага. Говорю же, срочно. Долго объяснять. А ты что, не рад? Ты же меня обычно пинками готов из дому вытолкать.

Она хотела рассмешить его, но не вышло. Марк швырнул сумку на пол и прямо в куртке прошел в комнату.

— Не хочу один ночевать.

— Всегда, главное, хотел, — хмыкнула она. — Ребят позови.

Она ждала, что он обрадуется, но Марк опустил голову и глухо проговорил:

— Ма, давай уедем отсюда.

— Из этой квартиры? — не поняла она.

— Из этого города.

Повисла пауза, потом мать неуверенно улыбнулась.

— Маркуша, что случилось? Тебя кто-то в школе обидел? С учителями…

— Нет у меня проблем в школе! — Он закружил по комнате. — Не в этом дело. Просто…

«Ну вот как, как ей объяснить, чтобы поняла?»

Мать убрала тушь в сумку и подошла к нему; взяла за плечи, развернула к себе. Посмотрела на сына, стараясь прочесть по лицу, что его тревожит.

— Ты все равно не поверишь.

— Чему? Слушай, ты меня пугаешь, — нервно проговорила мать.

— Тут что-то творится. В Ясном. Местные знают. Маньяк был, убивал детей. И у одной женщины…

Марк говорил и сам слышал, как это звучит. Длинная Дама? Да ладно?!

Он вспомнил, как смеялся над Пикой и Антохой, и понял, что мать ни за что не воспримет его слова всерьез.

Чтобы в такое верить, надо тут родиться.

Она, разумеется, и не поверила. Сначала лицо ее вытягивалось от удивления, но по мере того, как он углублялся в подробности, рассказывая о существе, заглядывающем в окна, выражение лица становилось все более недоверчивым и даже раздраженным.

«Некогда мне твои сказки слушать, нашел время», — вот что читалось в ее взгляде.

— Марк, ты взрослый человек. Тебе пятнадцать уже, — устало проговорила она. — Не говори мне, что сам в это веришь. Или ты посмеяться надо мной решил?

— Мам, ты слепая? — не выдержал он. — По мне заметно, что я прикалываюсь? Да я боюсь до усрачки!

— Следи за языком, — механически сделала она замечание.

— Вот я тебе русским языком и говорю: Антоха пропал! С Пикой тоже случилось что-то!

— Вот именно — «что-то!» — Мать тоже заорала, потеряв терпение и устав его уговаривать. Метнулась к вешалке, сдернула с плечиков пальто. — Бабушка у них явно не в себе. Он, скорее всего, заболел или дома какая-то проблема. А Антоха… Ты же говорил, что у него за семья. И Пика сказал: он у тетки.

— Сразу у обоих что-то случилось? Одновременно?

— Совпадения случаются часто.

Мать застегнула пуговицы и затейливым узлом повязла шарф.

— Маркуш, хватит, — примирительно проговорила она. — Перестань. Это просто городская легенда. Фольклор. Людям надо чем-то развлекаться. А еще, вполне возможно, они так подшучивают над приезжими. Знаешь, в маленьких городках и деревнях хоть лет двадцать проживи — своим не станешь.

Он молчал, понимая, что все бесполезно.

— Тут дыра, да. Тебе скучно, ты готов на стены лезть. Но в апреле нас тут уже не будет. Забудешь Ясное как страшный сон.

Она раскинула руки и сказала:

— Иди сюда, не дуйся. Обними свою престарелую мать.

Марк подошел. Она взъерошила ему волосы.

— Честное благородное слово: больше на такие долгие командировки соглашаться не буду, даже за очень хорошие деньги.

— Если в Германию куда-нибудь, то можешь соглашаться, — проворчал он, чувствуя, что его немного отпустило.

Слова матери звучали разумно и здраво. Да и потом, даже если верить россказням про Длинную Даму, спастись от нее легко: сиди дома, занавесив окна, всего делов-то, как говорится.

Она засмеялась:

— Узнаю своего сынулю. Да, на Европу, пожалуй, соглашусь. А больше — ни-ни. — Мать взяла с тумбочки сумку. — Я пойду, а? Опаздываю.

— Иди уже.

Выходя из квартиры, она сказала:

— Ужин на плите. Долго не сиди, ложись спать. Я позвоню. И ты звони на городской, если что.

Он знал, что на мобильник звонить бесполезно: в лаборатории нет связи.