Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Анна стала медсестрой в русском Красном Кресте в начале Мировой войны, но находилась во Франции, когда разразилась революция. Вероятно, это спасло ей жизнь. Ее родители были расстреляны большевиками как реакционеры, и она приехала жить к нам после перемирия.

Так или иначе, она не очень хорошо относилась к американской жизни, и когда Роберт – лейтенант Праудфит – появился и начал ухаживать за Джули, Анна, казалось, восприняла это как своеобразное оскорбление. Кажется, у нее была какая-то глупая идея, что они с Джули были больше, чем кузины, и должны оставаться безбрачными, чтобы посвятить свою жизнь друг другу. Честно говоря, мне показалось, что она была более чем немного увлечена самим Праудфитом, и когда он предпочел ей Джулию… ну, это не очень понравилось ей.

– О? – выдохнул де Гранден, с признаком молнии в холодных глазах. – И мадемуазель Анна, она…

– Она умерла, бедняжка, – ответил Лаудон.

– Она покончила жизнь самоубийством? – слова француза были такими тихими, что мы едва могли их услышать.

– Я этого не говорил, – холодно сказал капитан.

– Pardonnez-moi, monsieur le capitaine, – ответил коротко тот, – но вы не сказали по-другому и сделали паузу, прежде чем упомянули о ее смерти – наверняка это было чем-то большим, чем данью кратковременного сожаления?

– Гм! Да, вы правы. Бедная малышка покончила жизнь самоубийством, утонув около полугода тому назад.

– Шесть месяцев, вы сказали? – лицо маленького француза оказалось так близко от лица хозяина дома, что я испугался, как бы кончик его навощенных усов не поцарапал щеку капитана. – Шесть месяцев назад она утонула. В океане? И помолвка мадемуазель Джули с лейтенантом Праудфитом была объявлена… когда?

– Она только что была объявлена… но посмотрите, что творится здесь… я говорю вам, здесь… – капитан Лаудон начал яростно протестовать, но де Гранден невесело усмехнулся.

– Я смотрю сюда, мсье, – ответил он, – но я смотрю и туда. Parbleu, я вижу далеко! Шесть месяцев, шесть месяцев, все это датируется шестью месяцами! Смерть мадемуазель Анны, болезнь мадемуазель Джули, постукивание в ее окне, начало этих странных знамений и чудес – всё эти шесть месяцев. Grâce à Dieu, друг мой, я, наконец, вижу свет. Отправимся, друг мой Троубридж, сначала за информацией, а потом будем действовать!

Повернувшись на каблуках, он взбежал по лестнице через три ступеньки, яростно подзывая меня за собой.

– Мадемуазель… мадемуазель Джули! – вскричал он, врываясь в комнату пациентки, едва выдержав паузу между стуком в дверь и вызовом медсестры, чтобы войти. – Вы не сказали мне всего, мадемуазель, да, всего! Эта мадемуазель Анна – кто она? И какие отношения были между вами и ней? Быстро, быстро говорите, важно, чтобы я знал все!

– Зачем? – мисс Лаудон посмотрела на него испуганными глазами. – Она была моей кузиной.

– Ну да, я знаю. Я хочу понять, была ли между вами какая-то близкая связь, какое-то тайное согласие?

Девушка пристально посмотрела на него, затем промолвила:

– Да, была. Мы обе были влюблены в лейтенанта Праудфита, но он почему-то предпочел меня. Когда Анна увидела, что он противится всем ее хитростям – а она была совершенной кокеткой, – она стала очень угрюмой и постоянно говорила о самоубийстве. Я пыталась смеяться над ней, но она упорствовала. Наконец, я начала верить, что она всерьез, и сказала ей: «Если ты убьешь себя, так и я себя – тогда обе мы умрем, и никто не станет счастливее».

– О? – де Гранден пристально посмотрел на нее. – И потом?

– Она посмотрела на меня одним из своих странных долгих взглядов и сказала: «Может быть, я свяжу тебя этим обещанием, кузина. Jizn kopyeka – жизнь всего лишь копейка – может быть, мы потратим ее, ты и я». И это все, что она сказала тогда. Но через два месяца, как раз перед тем, как мы с лейтенантом Праудфитом объявили о нашей помолвке, она оставила мне записку: «Пошла потратить мою копейку. Помни свое обещание и сделай то же самое». Наутро…

– Ну… – торопил ее де Гранден.

– На следующее утро ее привезли с залива – она утонула.

– О-о-о! – процедил он медленно сквозь зубы. – О-о-о, наконец, мадемуазель, я понимаю.

– Вы имеете в виду…

– Parbleu, я имею в виду нечто иное. Сегодня ночью, сказала она? Morbleu, сегодня ночью мы увидим то, что увидим! Оставайтесь здесь, друг мой Троубридж, – велел он, – а я пойду, достану то, что необходимо для нашей работы этой ночью!

Он пролетел через дверь, как выстрел, бросился вниз по лестнице через три ступеньки, хлопнул за собой наружной дверью, не сказав ни слова прощания или объяснения недоуменному хозяину.

Уже стемнело, когда он вернулся с маленькой черной сумкой в руке и выражением необузданного волнения на лице.

– Есть какие-нибудь изменения в нашей пациентке? – спросил он. – Какие-нибудь еще проявления этого проклятого полтергейста?

– Нет, – сообщил я, – сейчас все было совершенно спокойно.

– Ах, так? Тогда у нас будет более сложная борьба сегодня ночью. Врагиня оптимизирует свои силы!