Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

На мгновение в ярком всполохе второй молнии я увидел сцену, удивительней, чем любая, описанная Данте в его видениях подземного мира. Огромная, видимо, женская фигура опустилась со всей свирепостью тигрицы на лежащую Айдолин Четвинд; ее извивающиеся шесть рук ухватились за склоненное тело женщины, но поднялись, готовясь отразить удар, – когда из окна, смотрящего в сторону запада, появилась могучая фигура индейского храброго воина, вооруженного щитом и боевой дубинкой.

Джонни Кэли Вольф? Нет! Джонни Кэли Вольф кружил и вращался в фигурах своего племенного танца-призрака, и в одной руке он держал тамтам, а другой – выбивал ритм своей танцевальной музыки.

Было лишь мгновение, когда молния показала мне эту фантастическую картину, затем стало темно, – темнее, чем раньше. И затем с грохотом разбилась какая-то каменная вещь, разлетевшись на тысячу осколков.

– Свет! Grand Dieu, свет, друг мой Троубридж! – выкрикнул де Гранден истеричным и высоким голосом.

Я нажал на электрический выключатель в зале и увидел Джонни Кэли Вольфа, все еще в племенном костюме, стоящего над телом Айдолин Четвинд; крупные капли пота блестели на его лбу. Оконные стекла зала были выбиты из рам и лежали, разбросанные по полу, как крошечные осколки замороженного лунного света. Свергнутая со своего пьедестала и разбитая на кусочки, почти такие же мелкие, как пудра, валялась черная статуя Кали, богини Востока.

– Поднимите ее, друг мой, – велел мне де Гранден, указывая на безжизненное тело миссис Четвинд. – Возьмите и уложите в постель. Morbleu, мы должны будем присматривать за ней, как за новорожденным младенцем этой ночью, потому что, боюсь, у нее случился нервный шок, из которого она не скоро выйдет!

Всю ночь и после рассвета мы просидели у кровати Айдолин Четвинд, наблюдая за слабым приливом крови на ее опавших щеках, внимательно щупая нитевидный пульс, управляя стимуляторами, когда крошечная искра убывающей жизни, казалось, едва мерцала.

Около десяти часов утра де Гранден встал со своего места рядом с кроватью и потянулся, как кошка, поднимающаяся от продолжительного сна.

– Bon, très bon! – воскликнул он. – Она спит. Ее пульс в норме, температура нормальная. Мы можем спокойно оставить ее теперь, друзья. Мы навестим ее. И я не сомневаюсь, что дальше мы не должны ничего предпринимать, разве только пожелать ей выздоровления. Между тем, пойдемте. Мой бедный, забытый желудок плачет вслух, взывает к моему забытому рту. Я голодаю, я слабею. Вот, я уже стал призраком и тенью!

Жюль де Гранден выпил третью чашку кофе и потянулся за добавкой.

– Parbleu, друзья мои, – воскликнул он, с улыбкой оборачиваясь от доктора Вольфа ко мне, – это было прекрасное приключение, не так ли?

– Возможно, это было и прекрасное приключение, – неохотно согласился я, – но что за черт там был? Все это для меня тайна от начала до конца. Что в первую очередь вызвало болезнь миссис Четвинд, в чем причина ее безумных поступков и что я видел вчера вечером? Была ли это действительно гроза, она ли разбила черную статую, или я действительно видел…

– Ну, конечно, мой прекрасный, – усмехнулся он, опустошив свою чашку, и зажег сигарету, – вы видели все, что считали, что видите, – не меньше.

– Но…

– Нет, пожалуйста, добрый друг. Я хорошо знаю, что вы выпрашиваете объяснений, как киска просит еды, пока семья обедает, и поэтому я буду просвещать вас, насколько смогу. Начинаю.

Когда вы впервые рассказали мне о болезни мадам Четвинд, я не знал, что думать, и о чем именно думать. Некоторые из ее симптомов заставляли меня бояться, что она могла стать жертвой revenant[228], но не было признаков потери крови, и поэтому я отклонил этот диагноз. Но когда мы спустились по лестнице после нашего первого визита, я увидел в зале мерзкую статую. «Ага, – сказал я себе, – что здесь делает это зло? Возможно, оно создает проблемы мадам Айдолин». И поэтому я осмотрел ее самым тщательным образом.

Друзья мои, Жюль де Гранден истоптал много земли своими маленькими ногами. В арктических снегах и в экваториальной жаре он видел грехи, безумие и суеверия людей, и научился распознавать богов, которым они поклонялись. Поэтому он узнал и этот образ. Это богиня Кали, охраняющее индийское божество тхэгов, поклонение которому заключается в убийстве, и служение которому связано с кровопролитием. Она имеет много имен, друзья мои: иногда она известна как Деви, супруга Шивы и дочь Химавата – в Гималаях. Она также – Шакти, или женская сущность Шивы, и поклонение происходит ее различным ипостасям, поскольку она воспринимается или как кроткое и милосердное, или как злобное божество. В более безобидных ипостасях, помимо Деви, «богини», ее называют также Гаури, «желтой», или Умой, «яркой». В своих злобных формах она является Дургой, «недоступной», представляемой, как желтая женщина, сидящая на тигре; Чанди, «свирепой», и, что хуже всего, – Кали, «черной», в обличье которой она изображается с капающей кровью, окруженной змеями и украшенной человеческими черепами.