Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Гсподь мой… женщина! – выдохнул сержант.

– Santa Madonna, Santissima Madre![271] – заключенная испустила сдавленный, булькающий крик, обмякла на сдерживающие ее веревки и свесила голову набок. Кровоточащие губы раскрылись, обнаженная белая грудь судорожно вздымалась.

– Быстрей, друг мой Троубридж, – резко велел де Гранден. – Пожалуйста, немного воды. Она без сознания.

Веки женщины затрепетали, когда я поспешил подчиниться команде де Грандена.

– Si, si, signori[272], – сказала она. – Я – женщина, и это я взяла малыша из дома Кэндисов.

На мгновение она остановилась, судорожно сглотнув, подняла одну из своих тонких рук, на которых де Гранден перерезал путы, к шее, в том месте, где француз прикладывал лед, а затем вздохнула с облегчением, не обнаружив следа от, по ее представлению, раскаленной кочерги.

– Я, – она проглотила всхлипывание, – я – Джоконда Витале. Я живу в Руплейвилле, рядом с железной дорогой. Люди Колледж-Гроув знают меня, как ту, кто работает каждый день, кто чистит, кто разжигает очаг, кто моет. Вы, синьор Кэндис, видели меня в вашем доме не один раз, но не замечали меня, как если бы я была стулом или столом.

В прошлом году мой муж, мой Антонио, умер. Это была инфлюэнца, сказал доктор; и он быстро ушел, как будто заснул после тяжелого рабочего дня. В жизни он был… как вы это называете? – заклинатель змей – в итальянском цирке, затем на Кони-Айленде. Мы зарабатывали много денег, пока он был жив, потому что он был известен со своими змеями – его называли «Королем змей» на рекламных щитах. Но я не любила их. Всех, кроме Беппо, – он был добрым змеем. Я его любила. Этого Беппо, питона, мой муж любил больше всех, и я тоже его любила. У него хорошее доброе сердце, как у собаки. У меня не хватило сил, чтобы продать его, как я продала всех остальных, когда мой Тонио умер. Я содержала его, но его трудно прокормить, потому что он много ест каждый месяц… – цыпленок, кролик, все, что он мог получить. Когда у меня не было денег, чтобы купить то, что он хочет, он отправлялся и получал это сам.

«Беппо, – говорила я ему, – у нас будет много неприятностей, если ты будешь продолжать», но он не обращал на меня никакого внимания. Нет. Signori, – она обвела нас своими большими, темными глазами, – когда мой муж умер, я осталась одна, – но не одна, потому что была еще любовь моего мужа и мои молитвы к la Madonna. Да.

Без моего мужа мне было тяжело. Я иду и работаю, работаю, работаю до тех пор, пока руки не истерла до костей. А ночью я сажусь и думаю, как бы с bambino[273] должно быть хорошо. Да.

Вскоре он появился, мой прекрасный маленький мальчик. Его глаза голубые, как у моего мужа, который на небесах с благословенными святыми, – потому что Антонио родом был из Флоренции, а не темноглазый, как мы, сицилийцы. Santo Dio, как я его любила, как я поклонялась ему, потому что он был не только ребенком моего тела; он был моим мужем, вернувшимся ко мне снова! Я окрестила его Антонио, по имени его отца, который ушел к Богу, и каждую ночь, когда я возвращалась с работы, он улыбался мне и, кажется, говорил: «Madre mia, мой отец на небесах с благословенными, он видит всех нас и любит тебя, как и раньше на земле. Да, signori, это так.

Добрый Бог знает Свои пути, но женщинам это трудно понять. Мой малыш, знак моей любви, был взят у меня. Врач сказал, что он чем-то отравился, но я знаю, что это было потому, что он был слишком красив, чтобы оставаться на земле без святых ангелов и благословенных невинных людей, которые умерли, чтобы наш Господь мог выжить во времена царя Ирода.

Тогда у меня остался только Беппо. Он был хорошим змеем; но никакая, даже любимая змея моего дорогого мужчины, не может занять место малыша, который отошел к Богу. Беппо иногда сопровождает меня за двери, когда я выхожу на прогулку по ночам – в основном, когда он голоден, потому что так дорого его кормить. Но я говорю: «Беппо, возвращайся. Что люди скажут, если они увидят, как я иду со змеей? Они скажут, что у меня дурной глаз!»

Signor, – она повернулась прямо к Кэндису, – вы знаете, что значит иметь пустые руки. Я была такой. Я была сумасшедшей женщиной. Каждый раз, когда я вижу счастливую мать со своим ребенком, что-то внутри меня, кажется, говорит: «Джоконда, проклятая Богом, уйди!»

Вскоре я не смогла этого выносить. В доме синьора Кэндиса появился маленький мальчик такого же возраста, как и мой, если б тот дожил. Я смотрела на него каждый день, когда шла туда работать. Все время мое пустое сердце взывало к ребенку. Наконец, через неделю, может быть, две назад, я сошла с ума.

Весь вечер я стояла за окном, где малыш спит, и смотрела на свет. Потом вошла его мать, наклонилась и поцеловала на ночь.