Ужас в музее

Его удивленные комментарии зазвучали намного громче после того, как был сделан первый глубокий надрез, сопровождавшийся истечением густой красной жидкости, природа которой – несмотря на бессчетные века, прошедшие со дня гибели ужасного объекта исследования, – не вызывала ни малейших сомнений. Еще несколько быстрых уверенных разрезов – и взорам присутствующих открылись внутренние органы в прекрасно сохранившемся состоянии, исключая лишь те места, где их затронули повреждения внешней оболочки. Состояние это было настолько сходным с результатами вскрытия недавно умершего фиджийца, что маститый хирург не нашел слов и только разинул рот от изумления. Что касается мерзких выпученных глаз мумии, то с виду они сохранились идеально, хотя было трудно определить, в какой степени на них отразилось окаменение.

В половине четвертого была вскрыта черепная коробка, а десять минут спустя все мы, потрясенные до глубины души, поклялись хранить в тайне то, что увидели. Приоткрыть завесу этой тайны когда-нибудь смогут лишь документированные свидетельства очевидцев, к числу которых относится и настоящая рукопись. Даже оба журналиста присоединились к общей клятве без колебаний. Дело в том, что при вскрытии черепа древней мумии мы обнаружили внутри его пульсирующий, живой мозг.

Ужас на кладбище (с Хейзл Хилд)

Когда главное шоссе на Ратленд закрыто, путешественникам приходится ехать по Стилуотерской дороге через Топкую Лощину. Данный маршрут в значительной своей части пролегает по живописнейшим местам, но вот уже много лет почему-то не пользуется популярностью. Окрестные пейзажи на всем пути производят тягостное впечатление, особенно близ самого Стилуотера. Автомобилистам становится малость не по себе при виде фермерского дома с наглухо закрытыми ставнями, стоящего на невысоком холме к северу от деревни, и седобородого полудурка, который частенько бродит по старому кладбищу за южной околицей и якобы разговаривает с обитателями могил.

В наши дни Стилуотер пришел в сильный упадок. Почва здесь совсем истощилась, и большинство местных жителей перебрались в селения по другую сторону дальней реки или в город за далекими горами. Шпиль старой белой церкви обвалился, и добрая половина из двадцати с лишним беспорядочно разбросанных домишек пустует и находится в той или иной степени обветшания. Привычные признаки жизни наблюдаются лишь возле универсальной лавки Пека и бензоколонки, и именно здесь особо любопытные изредка останавливаются, чтобы расспросить о доме с закрытыми ставнями и помешанном старике, беседующем с мертвецами на кладбище.

Почти все вопрошатели уезжают с чувством легкого отвращения и беспокойства в душе. Досужие деревенские оборванцы, чьи рассказы о событиях давно минувших дней изобилуют туманными намеками на некие невероятные обстоятельства, вызывают странную неприязнь. Они повествуют о самых заурядных происшествиях зловещим, напыщенным тоном, без всякой необходимости принимая опасливый, многозначительный, таинственный вид и временами понижая голос до боязливого, дрожащего шепота, отчего в сердце слушателя невольно закрадывается тревога. Старожилы-янки питают слабость к подобным драматическим эффектам, но в данном случае унылая атмосфера запустения, витающая над полузаброшенной деревушкой, и мрачный характер самой истории усугубляют жутковатое впечатление, производимое замогильными интонациями и многозначительными недомолвками рассказчика. Слушатель всем нутром ощущает некий безмерный ужас, сокрытый за словами и темными намеками седобородого пуританина, – ощущает и рвется поскорее уехать отсюда в места, где дышится свободнее.

Деревенские праздношатайки выразительным шепотом сообщают, что дом с закрытыми ставнями принадлежит старой мисс Спрэг – Софи Спрэг, чьего брата Тома похоронили 17 июня 1886 года. Софи так никогда и не оправилась после похорон – и другого события, произошедшего в тот же день, – и в конечном счете вообще перестала выходить из дому. Нынче она даже на глаза никому не показывается – оставляет записки под половиком у задней двери, а мальчишка-посыльный доставляет ей заказы из лавки Неда Пека. Она чего-то боится, и в первую очередь – местного старого кладбища. С тех пор как там погребли ее брата – и еще одного человека, – Софи туда и силком не затащишь. Впрочем, оно и неудивительно, коли посмотреть на дикое поведение полоумного Джонни Доу. Он целыми днями, а порой и ночами болтается среди могил и упорно твердит, будто разговаривает с Томом – и с тем, другим. С кладбища он частенько отправляется к дому Софи и орет всякий вздор под окнами – вот почему она стала держать ставни закрытыми. Джонни говорит, что однажды за ней явятся кой-откуда и тогда ей не поздоровится. Надо бы, конечно, положить конец этим безобразиям, но не бить же бедного полудурка. Кроме того, Стив Барбур всегда имел свое мнение на сей счет.