Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Как он ни старался, Листер не мог выбросить Агнес из головы. Но факт оставался фактом: если он собирается жениться на прихожанке англиканской церкви, то придется отказаться от членства в квакерской общине. Для человека, который всего лишь семь лет назад всерьез собирался отказаться от медицинского образования и стать проповедником, подобное решение было серьезным шагом. К тому же речь шла не только о религии, но и о финансовых рисках. Джозеф Джексон до сих пор продолжал содержать Листера, предоставляя ему 300 фунтов стерлингов в год на расходы, а также дополнительные 150 фунтов стерлингов годовых от его собственности. Однако не было никаких гарантий, что отец продолжит выплачивать пособие, если сын оставит паству. В конце концов Листер прямо спросил отца, может ли он рассчитывать на свою финансовую поддержку, если попросит руки Агнес. Джозеф Джексон отодвинул в сторону религиозные переживания и поклялся сыну, что любит его и не оставит без средств: «Я не допущу, чтобы ее [Агнес] вера повлияла на наши с тобой финансовые договоренности – или на те ожидания, которые мы питаем относительно твоего будущего». Он пообещал сыну деньги на покупку мебели (если предложение руки и сердца будет принято), сообщил, что ожидает, чтобы Сайм «заключил соглашение» с дочерью (по сути, договорился о приданом), и, наконец, условился, что переговоры об этом он будет вести напрямую с Саймом.

Отец заверил Листера, что ни он, ни его мать не хотят, чтобы Листер «присутствовал на собраниях квакеров исключительно ради того, чтоб щадить наши чувства». Он предложил сыну добровольно сложить с себя полномочия члена Собрания Друзей – чтобы не быть официально исторгнутым из общины, как требовалось по правилам в случае брака с представителем иной веры. Джозеф Джексон чувствовал, что так будет лучше всего, и к тому же это оставило бы дверь открытой – на случай, если Листер когда-либо решит вернуться в лоно родной церкви.

Более не раздумывая, Листер сделал Агнес предложение – и она согласилась. Невеста и ее мать назначили дату венчания на следующую весну, и жених, жаждущий быстрее начать семейную жизнь с молодой невестой, пожаловался отцу на задержку. Если бы это зависело от него, они бы поженились сразу! Джозеф Джексон, которого, несомненно, забавляло стремление сына быстрее окунуться в семейную жизнь, заверил его: «Как и ты, я предпочитаю, чтобы дело решилось скорее, но вот увидишь – есть причины, по которым этот вопрос лучше оставить дамам».

Свадебные подарки потекли рекой: черные мраморные часы от четы Пимов из Ирландии; красивый десертный сервиз от брата Артура. Листер, который только что переехал, теперь должен был отыскать дом, который больше подходит для семейной жизни. С немалым приданым Агнес, а также с учетом денег от Джозефа Джексона (врученных в качестве свадебного подарка), пара могла позволить себе более величественную резиденцию. Листер поселился на Ратланд-Стрит, 11, всего в нескольких кварталах от своего старого жилья. Это был гранитный трехэтажный георгианский дом в девять комнат; кабинет рядом с вестибюлем Листер намеревался превратить в приемную для будущих пациентов. В письме матери он также описал комнату на втором этаже, которая хороша для детской, так как «оборудована раковиной с кранами для горячей и холодной воды».

23 апреля 1856 года пара поженилась прямо в гостиной Сайма в Милбанк-Хаус. Сестра Агнес Люси позже вспоминала, что это объяснялось нежеланием доставлять неудобство кому-то из квакеров, которые ощущали бы себя некомфортно на церковной службе. Шотландский врач и эссеист Джон Браун произнес тост в честь счастливой пары. Будущее их представлялось ярким – не в последнюю очередь потому, что звезда Листера только-только восходила в Эдинбурге. В своей речи Браун предвосхитил будущий успех молодого хирурга: «Листер – это тот человек, который, как я считаю, в профессии достигнет самых больших высот».

* * *

Вернувшись к работе в Королевском лазарете, Листер продолжал сталкиваться с теми же проблемами, что и в госпитале Университетского колледжа в Лондоне. Пациенты умирали от гангрены, рожи, сепсиса и пиемии. Разочарованный тем, что большинство хирургов признали инфекцию неизбежной и неодолимой, Листер начал брать образцы ткани у пациентов для изучения под микроскопом. Он хотел разобраться, что происходит на клеточном уровне.

Как и многие из его коллег, Листер признал, что нагноение ран часто предшествовало сепсису. Как только это происходило, у пациента развивалась лихорадка. Основным фактором, связывающим эти два явления, оказалось тепло. Воспаление – это локализованный жар, тогда как лихорадка – жар системный. В 1850-х годах, однако, профилактика затруднялась, потому что раны редко оставались чистыми – до такой степени, что многие врачи считали, что «доброкачественный гной» всегда сопровождает процесс заживления. Кроме того, в медицинском сообществе обсуждался вопрос о том, является ли воспаление на самом деле «нормой» – или же это патогенный процесс, с которым необходимо бороться.