Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Почти все в медицинском сообществе признавали, что в последние годы одним из факторов, способствующих росту заболеваемости, служат жилищные условия. По мере роста городского населения в XIX веке в больницы поступало все больше пациентов из самых разных слоев. Также верно, что после появления анестезии в 1846 году хирурги охотнее брались оперировать те случаи, которые не решились бы раньше. При таком количестве пациентов в палатах содержать больницы в чистоте становилось все труднее. Автор важного учебника, Year-Book of Medicine, Surgery, and Their Allied Sciences, посчитал необходимым проконсультировать читателей по этой теме: «Бинты и инструменты, которые использовались для гангренозных ран, не должны (если это возможно) использоваться повторно; бинты, белье или одежда не должны готовиться или храниться в комнатах, где лежат инфицированные пациенты. Частая смена постельного белья и одеял также полезна в тех случаях, когда инфекция уже вспыхнула».

Конечно, и речи не шло о том уровне гигиены, который мы ожидаем от больниц сегодня; уж точно это не относилось к Королевскому лазарету в тот год, когда Листер начал работать там. Поиск пути к пониманию природы воспаления и инфекции ощущался более важным, чем когда-либо.

* * *

За первый год в браке Агнес привыкла видеть дома лягушек. Одержимость мужа амфибиями началась в их медовый месяц. Прежде чем отправиться в четырехмесячное турне по Европе, молодожены остановились в доме дяди в Кинроссе – всего один день пути в карете, запряженной лошадью. Листер привез с собой микроскоп и, наловив лягушек недалеко от дядиной резиденции, обустроил лабораторию, чтобы начать серию экспериментов, которые, как он надеялся, помогут ему лучше понять процесс воспаления – этот предмет будет занимать его всю оставшуюся жизнь. К сожалению для Листера (хотя и к счастью для лягушек), амфибиям удалось сбежать, и по этому поводу в доме воцарился шум и бардак, потому как слуги разбрелись, пытаясь отловить лягушек. После того, как пара вернулась из медового месяца, Листер возобновил эксперименты – на этот раз в своей собственной лаборатории на первом этаже дома на Ратланд-Стрит. Он неустанно трудился рядом со своей прилежной женой. Агнес часто писала под диктовку, скрупулезным почерком занося наблюдения мужа в его лабораторные журналы. У них, словно в поговорке, действительно оставалось мало времени на что-либо, кроме учебы.

До этого времени Листер в основном исследовал мертвые ткани под микроскопом. Образцы он брал у пациентов, которых лечил в Королевском лазарете; в некоторых случаях даже сам выступал донором. Но что ему действительно было нужно, так это живые ткани, чтобы понять, как именно кровеносные сосуды реагируют на различные обстоятельства. Таков был решающий шаг в исследовании ухода за открытыми ранами и причин послеоперационных инфекций. Листер снова начал препарировал лягушек, на этот раз после поездки в Даддингстон-Лох к востоку от центра города, где закупил целую партию еще живых амфибий. Именно тогда он начал подбираться к разгадке тайны, которая терзала медиков на протяжении веков.

Исследования Листера были продолжением более ранних работ, проведенных его профессором Уортоном Джонсом, который наблюдал под микроскопом периферические кровеносные сосуды, используя в качестве образца полупрозрачные ткани крыльев летучей мыши и тканей от лягушачьих лапок. Как и его старый профессор, Листер признал, что замедление кровообращения через капилляры, казалось, предшествует началу инфекции. Он хотел понять, как воспаление влияет на кровеносные сосуды и кровоток в здоровых конечностях. В своей домашней лаборатории он разработал серию экспериментов, в которых наносил контролируемые и дифференцированные повреждения тканям лягушки, каждый раз измеряя диаметр кровеносных сосудов глазным микрометром. Листер помещал на ткань различные раздражители, начиная с теплой воды, которая по мере нагревания становилась все горячее, пока не достигала точки кипения. Затем Листер проверил эффект от воздействия на ткани хлороформа, горчицы, кротонового масла и уксусной кислоты.

Перфекционизм Джозефа Листера мешал своевременным публикациям его статей в журналах, но помог сформировать крепкий фундамент для революции в медицине.