Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Как ни старался Листер, никакие меры не влияли на показатели смертности; не помогло даже улучшение санитарных условий. Пациенты продолжали умирать, и, казалось, он мало что мог сделать, чтобы остановить это. За одну неделю Листер потерял пятерых пациентов из-за пиемии, в то время как прочие лежали в той же палате, страдая от гангрены. Ассистент сказал о Листере, что «он начал роптать на божественное провидение». Его разум, сказал ассистент, «непрерывно работал над природой поставленной задачи». Раздражение Листера проявлялось и в классе, где он обратился к ученикам с вопросом, который преследовал его уже некоторое время: «Существует общее наблюдение, что, когда некая травма получена без повреждения кожных покровов, пациент неизменно выздоравливает, не подвергаясь никакой инфекции. С другой стороны, мы наблюдаем случаи серьезных инфекций даже при самых незначительных царапинах. Отчего все происходит именно так? Человек, способный объяснить эту проблему, обретет бессмертную славу».

И вот в конце 1864 года, когда Листер изо всех сил пытался спасать своих пациентов в стенах Королевском госпиталя, его коллега, профессор химии Томас Андерсон, обратил его внимание на нечто, что в дальнейшем сыграет решающую роль. Андерсон посоветовал Листеру ознакомиться с исследованием ферментации и разложения, проведенным французским микробиологом и химиком по имени Луи Пастер.

8 Они все мертвы

Ни один научный объект не может быть столь же важен для человека, как его собственная жизнь. Нет ни одного знания, которое столь же необходимо нам ежедневно, как знание процессов, с помощью которых мы живем и функционируем.

Джордж Генри Льюис

На вопрос о самочувствии одного из его пациентов хирург больницы Святого Гая в Лондоне был проинформирован, что этот человек умер. Хирург, привыкший к такого рода новостям, ответил: «О, очень хорошо!» Он перешел в следующую палату, чтобы спросить о другом пациенте. Снова пришел тот же ответ: «Мертв, сэр». Хирург на мгновение остановился. Разочарованный, он поинтересовался: «Ну, они же не все мертвы?» На что его помощник ответил: «Так точно, сэр, все они – мертвы».

Подобные сцены разыгрывались по всей Британии, поскольку к 1860-м годам показатели смертности в больницах достигли небывало высокого уровня. Усилия по санитарной обработке палат оказали незначительное воздействие на случаи госпитальной инфекции. Более того, за последние несколько лет медицинское сообщество раскололось, так как не смогло прийти к единому мнению по этому поводу.

Вспышки холеры было особенно трудно объяснить в рамках парадигмы о «миазмах». За последние десятилетия произошли уже три крупных эпидемии, унесших жизни почти 100 000 человек только в Англии и Уэльсе. Болезнь свирепствовала по всей Европе, провоцируя медицинский, политический и гуманитарный кризис, которые невозможно было игнорировать. Хотя «анти-инфекционисты» могли сослаться на то, что вспышки часто происходят в грязных городских районах, они были не в силах объяснить, каким образом холера была перенесена с индийского субконтинента и почему некоторые вспышки произошли зимой, когда «плохой воздух» практически отсутствовал.

Еще в конце 1840-х годов врач из Бристоля по имени Уильям Бадд утверждал, что болезнь распространялась загрязненными сточными водами, несущими «живой организм отдельного вида, который попал в тело путем проглатывания, а затем размножался в кишечнике, распространяясь по организму самостоятельно». В статье, опубликованной в British Medical Journal, Бадд писал: «Нет никаких доказательств, что возбудители конкретных инфекционных заболеваний возникают спонтанно или передаются по воздуху через миазмы». Во время последней эпидемии он отдавал должное дезинфекционным мероприятиям с антисептиком, советуя: «Все выделения из тел должны быть обработаны, по возможности, хлоридом цинка».

Не только Бадд задавался вопросом спонтанного возникновения инфекции и ее распространения по воздуху. Хирург Джон Сноу также начал проводить исследования, когда в 1854 году недалеко от его дома в Сохо (районе Лондона) случилась вспышка смертельной инфекции. Сноу отметил все случаи заболевания на карте и именно тогда осознал, что большинство заболевших людей получали воду из скважины на юго-западном углу пересечения Брод-стрит (сегодня – улицы Бродвик) и Кэмбридж-стрит (сегодня она носит название Лексингтон). Даже случаи, которые на первый взгляд не были связаны со скважиной, в конце концов были объяснены. Например, одна женщина 59 лет жила довольно далеко от колонки, но в разговоре с ее сыном Сноу выяснил, что его мать часто посещала Брод-стрит, потому что ей нравился вкус воды из колонки на этой улице. Она умерла через два дня.