Ужасная саба и ее хозяин

— Нет, ваше высочество, — Эйдан мотнул головой. — Я ее подобрал и дал ей возможность делать то, что она хочет, так, как она считает нужным. Которой ей ни разу за всю жизнь не дали вы. Ни дома, ни выставив за дверь. Знаете, что удивительно, ваше высочество?.. Вы родились в правящем семействе, а я — в рабочем квартале Элверпола, и сейчас я сижу перед вами на диване и объясняю вам, как управлять людьми… Просто поразительно. Объясняю вам, что такое забота, объясняю вам, что такое "дать выбор", объясняю вам, как предоставить кому-то возможности для развития… Парень из рабочего района — герцогу Гвентскому. Хотите, я объясню вам, что такое власть, ваше высочество?.. Мы с Лейтис вместе объясним, без нее не выйдет.

Герцог сомкнул ладони перед лицом и легко постучал ими по губам.

— Я думаю, вы можете объяснить разве что ваше понимание этих вопросов. Понимание парня из рабочих кварталов. Но вы задели мое любопытство, и я выслушаю ваше мнение на сей предмет.

Эйдан усмехнулся, повернулся к Лейтис, покрепче ее обнял, скользнув рукой с плеча на талию, очень нежно поцеловал в губы коротким поцелуем, а потом указал стеком, который по-прежнему держал в руке, на пол возле своих ног.

— На колени, девочка моя. Голову сюда положи, — и похлопал себя ладонью по бедру.

Герцог высоко поднял брови, а Лейтис которая наблюдала их диалог с большим любопытством и разулыбалась на словах "на колени, или я тебя выпорю", выполнила его приказ с очень явным удовольствием. Скорее всего, просто продолжала демонстрации против отца, которые очень даже можно было понять. Эйдан довольно улыбнулся и погладил ее ладонью по голове, а потом — большим пальцем по подбородку и нижней губе.

— Чудесная девочка. Можешь говорить и свободно двигаться, Лейтис, — он снял с руки петельку поводка, положив его себе на колено, и продолжил поглаживать ее по волосам, почесывая пальцами за ухом. Ужасно неприлично и восхитительно приятно, ровно так, как ей нравится. Эйдан поднял взгляд на герцога. — Ваша очередь, ваше высочество. Отдавайте указания дочери.

Тот вполне ожидаемо воскликнул:

— Лейтис, прекрати немедленно это представление. Как ты себя ведешь?

— Как саба, папа, — ответила Лейтис и, разумеется, не сдвинулась с места.

— Что ж, молодые люди, — герцог поднялся из-за стола. — Я понял, что мы не придем к взаимопониманию. Очень жаль, что мне придется перейти к менее мягким методам общения с вами, мистер Дейн.

Страшно Эйдану от его угроз не было совершенно, как не было с самого начала их отнюдь не дружественного общения. И это герцог тоже мог бы понять о нем, если бы не был идиотом. Большую часть жизни у Эйдана не было ни денег, ни связей, ни возможностей. У него были ровно две вещи: уверенность в собственной правоте и ясное понимание, чего он хочет и что ему нужно. И вся "Дейн дефеншен", все его немаленькое состояние — были построены ровно на этих двух вещах. А сейчас у Эйдана было много больше: помимо этого, еще бесконечная любовь к Лейтис и ответственность за нее. Он ощущал себя непобедимым. Кто и что может с ним сделать, когда он так безмерно могуществен, когда у него есть такие сокровища?..

— Власть, взятая насильно, ваше высочество, никогда не бывает прочной. Чем раньше вы это осознаете, тем меньше проблем будет у всех, — сказал Эйдан, поднимаясь с дивана и подхватывая Лейтис за талию, чтобы помочь ей подняться и тут же обнять. — Идем домой, моя хорошая, нам тут больше нечего делать.

Когда они вышли, сразу за порогом, едва закрылась дверь, Лейтис остановилась и сказала:

— Ты был неподражаем, любимый. Я тобой горжусь, ты просто потрясающий.

И поцеловала его от всей души. От ее гордости и восхищения, от ее любви, которые он сейчас мог ощущать так ясно, так сильно, Эйдану сделалось невообразимо радостно-легко, хоть под потолок взлетай. Но он не взлетел, конечно, зато обхватил Лейтис за талию обеими руками, поднял в воздух и закружил, продолжая целовать. А потом аккуратно поставил на пол и, еще немного погодя оторвавшись от ее губ, сказал:

— Это все потому, что у меня есть ты. Я тебя люблю и готов для тебя сделать что угодно. Самая прекрасная женщина в Луденвике.

Лейтис аж подташнивало от переживаний и удачно, что она для цельности образа взяла леденец, он хоть отвлекал и помогал от мутоты. Она слишком хорошо понимала, что произошедший разговор — просто объявление о намерениях. Фактически, начало войны. И папа, с его возможностями, конечно, принудит Эйдана сдаться и разорвать помолвку. И если бы Лейтис была хорошим человеком, она сразу осталась бы с папой, чтобы не подставлять Эйдана, но не смогла: так все болело, так хотелось ухватить последний глоточек их близости. Пусть сам поймет, что ничего у них с Лейтис не выйдет, и тогда она вернется домой, а пока она просто не может уйти, это слишком больно.