Ужасный Круз

Ее глаза неожиданно встретились с моими.

– Спорим, это единственное, что люди будут вспоминать о моей свадьбе через много лет, – сказала она мне, пытаясь примириться.

Но я не была готова вот так простить ее.

– Не знаю, – сказала я. – Жених плакал, как маленькая девочка, которая впервые смотрит «Бэмби». Не слишком рассчитывай на это.

* * *

Когда мы добрались до места проведения мероприятия на окраине Фэйрхоупа, все пошло на лад. Погода была великолепной – немного жарковато, но все равно прекрасно, и растения вокруг открытого амбара были в полном цвету.

Столы и сиденья были элегантными, выполненными в деревенском стиле, – свежевыкрашенные в белый цвет, покрытые романтичными скатертями, на каждом столе стояло цветочное ассорти, состоящее из свежих маргариток, лилий и роз.

Здесь были сверкающие фонтаны, плавучая беседка, ухоженные лужайки и семья лебедей, застенчиво наклонивших свои головы, чтобы посмотреть на гостей в соседнем пруду.

Я также слышала, что еда была восхитительной и что Уайатт и Тринити выбрали самые дорогие блюда, поэтому надеялась, что полоса неудач новой пары Костелло подошла к концу, хотя мне все еще хотелось надавать пощечин мерзавке-невесте.

Тернеры и Костелло (звучит как группа семидесятых, с копной волос и джинсами клеш) сидели за длинным столом, украшенным розовыми розами, старинными подсвечниками и фонарями.

Неудивительно, что Тринити спустила почти все свои сбережения на эту свадьбу.

Папа никак не смог бы оплатить даже подставки для салфеток из своей пенсии шерифа.

Меня усадили как можно дальше от Круза, и я ни на секунду не задумалась, что это произошло случайно. Кэтрин Костелло выглядела довольной тем, что отогнала меня от своего дражайшего сына.

Она даже похлопала Круза по руке и сказала очень громко:

– Видишь женщину в зеленом платье-футляре? Та, что рядом с Фионой Раус? Я хочу вас познакомить. Она только что начала ординатуру в больнице Джона Хопкинса.

Я продолжала тосковать по Крузу в достойном молчании, изредка отмахиваясь от матери, сестры, отца и Мишки, которые пытались завладеть моим вниманием и заговорить со мной. Чем больше я смотрела на Круза, тем больше понимала, что действительно буду умолять его вернуться ко мне.

Публично.

Очень публично.

С радостью?

Единственный способ вернуть его – показать, что он для меня важнее, чем глупая гордость.

Когда начались речи, я сидела и потягивала вино. Обычно я не пила в присутствии своей семьи – я всегда так отчаянно хотела ничем их не смутить, – но сегодня во мне что-то фундаментально изменилось.

Я поклялась жить для себя и своего сына, а не для кого-то еще.

Речи произносили Круз, который был шафером Уайатта, и Габриэлла, подружка невесты.

Круз выступил первым.

Он произнес идеальную речь, начав с описания Уайатта как пухлого, ангельского ребенка, продолжил, перейдя на неловкие подростковые года, когда тот был подражателем Джона Бон-Джови, и даже рассказал о неудачном браке в весьма забавной манере.

Круз заставил гостей не только смеяться, но и плакать, и почтил плененную аудиторию, наверное, одной из лучших речей, произнесенных на свадьбе за всю историю мира.

Удачи тебе, Габриэлла.

Когда Круз сел, я увидела, что Тринити и Габриэлла тихо переговариваются. Габриэлла смущенно улыбнулась, кивнула и вернулась на свое место.

Я приподняла бровь.

Она ведь не отказалась и от этой части?

Потому что все знали, что свадебные речи – это как некрологи.

Никто не хотел их произносить, но кто-то должен был.

– Несси? – Тринити повернулась в мою сторону, улыбаясь.

О нет.

– Да? – холодно ответила я, шокировав саму себя.

– Не хочешь ли ты произнести для меня речь?

– Вообще-то, нет. Что случилось? – Я не могла не огрызнуться. – Габриэлла опять передумала?

– Вообще-то, – Тринити попыталась изобразить еще одну улыбку, но та вышла немного кривой и очень грустной, – я сказала Габриэлле, что хотела бы, чтобы речь за меня произнесла моя сестра. Я знаю, что говорю это в последнюю минуту, но я подумала… Ну, я ужасна вела себя с тобой, да? Заставила тебя чувствовать себя неполноценной и, кроме того, не выбрала тебя подружкой невесты, хотя ты, конечно, справилась со своими обязанностями. Поэтому я подумала… то есть я надеялась…

Прилив адреналина пронесся сквозь меня.

Это был ее способ извиниться.

Но было слишком поздно.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказала я жестко, садясь обратно на свое место. – У меня нет черновика, и я Неряшка Несси, помнишь?

– Ты моя сестра, – настояла Тринити. – Мне нравится твоя неряшливость. Она замечательная. Идеальная. И ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

– Я не хочу тебя смущать, – отнекивалась я, теперь немного встревоженная.

Все смотрели на нас.

Все.

Становилось ясно, что она просит меня сделать это, а я не хочу. Как ни странно, я больше не была против быть плохой.

– Ты никогда не опозоришь меня. – Тринити протянула мне микрофон, ее брови поднялись к линии волос. – Пожалуйста.

Я выхватила микрофон из ее рук и встала, издав низкий рык.

Я собиралась заставить ее заплатить за это. Публика зааплодировала, приветствуя.

Я поднесла микрофон ко рту, вздыхая.