Ужасы

У гостевого дома, выстроенного на продуваемой всеми ветрами скале, были лимонного цвета фронтоны, а перед домом красовался чахлый садик с облезлыми гортензиями. Выгрузив из машины свой багаж, Катя расписалась у конторки под пристальным взглядом маленькой бледной женщины в потертом акриловом свитере. Потом, со вздохом облегчения, отправилась наверх и захлопнула за собой дверь. До нее все еще доносился голос Юлиана, как будто читающий лекцию, и приглушенные реплики Лили, однако их комната внизу находилась за пределами слышимости, и постепенно все звуки затихли.

Позже, когда октябрьские сумерки сгустились, Катя отправилась в город. Она осторожно прокралась через холл гостиницы и тихонько прикрыла за собой дверь на случай, если Лили с Юлианом услышат и захотят отправиться с ней. Она ощутила легкий укор совести, но постаралась поскорее забыть о нем.

Уитби кишел готами, бродящими по узким улочкам, несмотря на промозглость и дождь. В баре играли модные группы «Сумерки Анубиса» и «Покойники», и Катя пробралась в последний ряд, уплатив шесть баксов. И на следующие полтора часа потерялась в море мрачной музыки и огней.

Музыка все еще продолжала звучать у нее в ушах, когда Катя вынырнула под дождь. Она на миг остро ощутила свое одиночество, миг достаточно долгий, чтобы им насладиться, потому что, когда Катя подняла голову, все были уже здесь.

Все остальные, и еще Дамиан, тонкий, нервный, который, возможно, станет ее парнем, — пришла вдруг сладкая, тайная мысль вместе с надеждой.

Остаток вечера прошел за болтовней, чипсами и выпивкой в ближайшем пабе. Сначала Катя была слишком счастлива, чтобы заметить название на вывеске, но когда паб закрылся и они снова оказались на улице, она подняла глаза и увидела, что заведение называется «Селедочный садок». Замечание Джесс снова всплыло в памяти, и Катя улыбнулась.

— Проводить тебя? — спросил Дамиан, и она кивнула, охваченная внезапным смущением. Они вместе пошли вверх по холму. На середине подъема, напомнив себе, что ей уже восемнадцать и она взрослая женщина, Катя взяла Дамиана за руку. Рука у него оказалась холодная и липкая, но Кате было все равно. Говорили они немного. Перед дверью гостиницы он поцеловал ее, довольно неуклюже, а затем ушел. Катя медленно прошла между сочащимися дождем гортензиями и поднялась в свою комнату. Она как раз снимала ботинки, когда раздался стук в дверь.

— Это я, — произнес Юлиан. Сейчас его голос показался ей совсем юным и напряженным. — Лили не у тебя?

— А разве она не с тобой? — Кате не хотелось впускать его. Она мечтала о том, чтобы сидеть на кровати и думать о Дамиане.

— Нет. Можно мне войти?

Катя мгновение постояла в нерешительности, затем открыла дверь. Юлиан показался ей еще бледнее, чем обычно, хотя сказать наверняка было сложно.

— Мы отправились на «Вечеринку разочарованных» в «Метрополь». Я отвернулся, а она исчезла. С тех пор я ее и ищу.

— Я не видела ее с того момента, как мы приехали.

— Кстати, куда ты ходила? — Тон у него был раздраженный и обвиняющий.

Катя рассказала ему.

— Наверное, она скоро вернется. Я б на твоем месте не стала переживать, честное слово.

Он, кажется, был бы не против задержаться, но Катя слишком устала. Она выставила растерянного Юлиана за дверь и упала на постель.

Следующим утром, к облегчению Кати, Юлиана за завтраком не было. Смутно ощущая себя виноватой, она занялась тостом с грибами, внимательно изучая приглашение на лотерею «В защиту летучих мышей» на случай, если кто-нибудь из постояльцев ощутит необходимость заговорить с ней. Но никто не обратил на нее внимания. Катя вернулась в комнату за пальто и выглянула в окно. Низкое небо за окном было глубокого серого цвета.

Когда она подходила к входной двери, зазвонил ее мобильник. На экране высветился номер Юлиана. Катя помедлила, но потом ответила ему.

— Это я, — сообщил Юлиан без всякого вступления. — Я в полицейском участке.

— Да? — спросила Катя безучастно. — Что ты натворил?

— Ничего я не натворил! — Голос его звучал взволнованно. Обычные снисходительно-поучающие интонации куда-то пропали. — Лили нашли прошлой ночью. Она мертва!

— Мертва? — Катя развернулась и увидела собственное лицо, глядящее на нее из мутного зеркала в холле. В подводном сумраке холла лицо ее казалось совсем белым и тонущим под толстым слоем грима. Она с удивительной, неестественной ясностью видела каждый мазок теней на веках.

— Катя? Ты меня слышишь?

— Да? — У нее получился скорее вопрос. — Что произошло? — На улице было так скользко, а Лили на высоких каблуках… Или, может быть, машина… — Ее… сбила машина или случилось что-то другое?

— Она убита.

— Ее кто-то убил?

Его голос, казалось, приходит откуда-то издалека.

— Мне сказали, что я могу идти. Я вчера весь вечер был на людях.

Она не поняла, почему он говорит все это, но затем догадалась, что если Лили убита, то он же первый должен был попасть в подозреваемые.

— Катя? Ты можешь прийти в участок? Не хочу сейчас оставаться один.

Она должна быть сильной и решительной.

— Скажи, где это, — попросила она. Голос ее больше походил на писк.