Ужин

Что меня поразило в тарелке Клэр, так это необозримая пустота. Разумеется, я знаю, что в престижных ресторанах качество превалирует над количеством, но пустота в тарелке Клэр явно была вопиющей.

Возникало впечатление, что пустая тарелка провоцирует тебя на замечание, жалобу в адрес открытой кухни. «Но ты же все равно не осмелишься!» — говорила тарелка, смеясь тебе в лицо.

Я напрягся, вспоминая цену, — самая дешевая закуска стоила девятнадцать евро. Цены на главные блюда варьировались в диапазоне от двадцати восьми до сорока четырех. Кроме того, гостям предлагались три варианта комплексного меню по сорок семь, пятьдесят восемь и семьдесят девять евро.

— Горячий козий сыр с кедровыми и грецкими орешками, — рука с мизинцем парила над моей тарелкой. Я подавил искушение ответить: «Я знаю, потому что именно это я и заказал» — и сосредоточился на мизинце. Ближе чем сейчас он в этот вечер ко мне не подбирался, даже когда разливалось вино. В конце концов метрдотель пошел по пути наименьшего сопротивления, вернувшись из кухни с новой, уже откупоренной бутылкой.

После винного погреба и поездки в долину Луары настал черед шестинедельных винных курсов. Отнюдь не во Франции, а в пустующем классе вечерней школы. Свой диплом Серж повесил на самом видном месте. На одном из первых уроков его должны были научить, что содержимое бутылки, пробка которой торчит над горлышком, может не совпадать с тем, что заявлено на этикетке. Недоброжелатели могли подменить вино, разбавить его водой из-под крана или плюнуть в бутылку.

Однако после аперитива от заведения и сломанной пробки Сержу Ломану, видимо, не хотелось дополнительной суеты. Не глядя на метрдотеля, он вытер губы салфеткой и буркнул под нос, что вино «восхитительно».

В тот момент я отвернулся и посмотрел на Бабетту. Ее глаза под затемненными стеклами очков были направлены на мужа; я не видел, но уверен, что она приподняла бровь, когда услышала его оценку вина, откупоренного на кухне. В машине, по дороге в ресторан, он заставил ее плакать, но сейчас ее глаза уже были не такими опухшими. Я надеялся, что она метнет в него какую-нибудь колкость: у нее это прекрасно получалось, порой она бывала весьма язвительна. Фраза «Он в долине Луары, дегустирует вина» была наимягчайшей формой ее сарказма.

Я мысленно ее воодушевлял. Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Если разобраться, то основательный, вышедший из-под контроля скандал между Сержем и Бабеттой еще до закусок был бы мне, пожалуй, на руку. Я бы произнес примирительные слова, выступил якобы непредвзятым судьей, между тем она бы поняла, что я на ее стороне.

К моему сожалению, Бабетта ничего не сказала. Было почти очевидно, что она проглотила несомненно убийственную реплику по поводу пробки. И все-таки случилось то, что вселило в меня надежду на предстоящий взрыв. По закону драмы, если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в последнем оно непременно должно выстрелить. Я увидел это ружье.

— Салат рапунцель, — произнес метрдотель.

Я следил за мизинцем, замершим в сантиметре над тремя-четырьмя съежившимися зелеными листиками и расплавленным комком козьего сыра, а потом за рукой, повисшей так близко от меня, что, наклонись я слегка вперед, я смог бы ее поцеловать.

И зачем я заказал это блюдо, если не люблю козий сыр? Не говоря уже о салате рапунцель. На сей раз я благословил экономичные порции: моя тарелка тоже практически была пустой, хотя и не такой пустой, как у Клэр. Я бы мог съесть три листика в один присест или просто оставить их на тарелке, что по сути ничего не меняло.

Этот салат всегда ассоциируется у меня с хомячком (или морской свинкой) в клетке, установленной на подоконнике в нашем классе начальной школы. Наверное, для того, чтобы научить нас ухаживать за животными. Не помню, были ли листочки, которые мы просовывали по утрам сквозь прутья клетки, листками рапунцеля, — во всяком случае, выглядели они очень похоже. Хомячок (или морская свинка) жевал салат своими шустрыми зубками и потом весь день смиренно сидел в углу клетки. В одно прекрасное утро хомячок (или морская свинка) сдох, так же как и его предшественники: черепашка, две белые мыши и палочники. Но, к сожалению, мы не извлекали урока из столь высокой смертности.

Ответ на вопрос, почему передо мной оказалась тарелка горячего козьего сыра с рапунцелем, был проще, чем может показаться на первый взгляд. Я был последний, у кого официант принимал заказ. Мы не договаривались заранее, кто что возьмет, а может, я просто прозевал этот момент. Как бы то ни было, я планировал заказать вителло тонато, но, к своему ужасу, обнаружил, что выбор Бабетты пал на то же самое блюдо.