Узют-каны

Вертолёт лязгнул днищем об ещё одно поваленное дерево. Последние пять минут они пробегали мимо огромного количества подобных препятствий. Бежим по кругу? Но все деревья как-то правильно лежат. Вертолёт ломал их направо и налево, а эти – кронами вниз.

– Стойте же! Надо разделиться!

– Иди ты… – хрипнул зэка.

Маруся, чуть отстав, оказался рядом, они повисли друг на друге, продолжая бежать. Молчун пыхтел, как паровоз, не в силах донести и правильно изложить зародившиеся идеи. Очень просто будет всё осмыслить потом. Но сейчас надо попробовать объяснить смысл пословицы «за двумя зайцами» применительно к ситуации.

– Уже скоро! – лихорадочно дунуло в ухо.

– Что скоро? Что?

– Камни, – девушка хрипло дышала, мокрое от пота, белее бумаги лицо расплывалось в преддверии обморока. Генка цеплялся сознанием за её тёмные глаза, затравленные, горячие.

Правильно. Камни. Они добежали до разреза. Недалеко взрывали грунт, чтобы добраться до угля. И камни летели вниз по склону. Мелкие забрасывало в такую даль, что иногда и не сопоставишь их присутствие в тайге со способом их перемещения туда.

Но крупные просто катились. Огромные куски скалы елозили с холма, убивая деревья и застревая меж ними. Вырванные, выдернутые взрывами много лет назад, так и лежали, привыкая к своему новому местопребыванию. Через десятилетия обрастут мхом, в котором застрянут семена трав, возможно даже орех потянется кедровым ростком на горбатой спине обломка. Они пробежали мимо одного такого. Через минуту вертолёт недовольно обогнул камнище и прибавил скорость. На очищенном от деревьев участке это не составило труда.

«Нет, напрасно мы решили прокатить кота в машине» – дурацкий детский стишок ритмично отсчитывал в голове секунды безвозвратности. «…за шахматной доской приятели сидят, один за шахом шах, другой за шахом мат…» Шахматы. Почему? Мутный от усталости взгляд выхватил из очага бессмысленности некий муляж системы. Слева от них, чуть выше бегущего «Пети», камни выстроились почти в идеальной закономерности шахматной доски: две чёрных клетки, одна – белая. Оба первых камня не были равными по размеру, но по какой-то фантастической иронии законов физики – масса-скорость-сила тяжести – оказались, обращаясь к геометрии, параллельны друг другу. Между ними зарос папоротником проход достаточный для человека, но узкий для лязгающего чудовища сзади. Оно, конечно, могло об-рулить. В любом случае, природа давала шанс на выигрыш хотя бы времени.

– Туда, – сипнул он, волоча за собой девушку, и жестами указывая зэку направление.

Маруся окунулась в пространное состояние страшного нескончаемого сна. Где-то исчез промежуток: лодка, сон, костёр. Они вновь бежали по пылающей тайге, за ними скользило пыхтящее полумедвежье создание. Она помнила, что вскоре предстоит прыжок в одурманивающие холодные волны. Тем неожиданнее было остановиться, прижимаясь спиной к твёрдому.

Они ворвались в межкаменное пространство как под арку старинного дома. На миг полумрак плеснулся в глаза, гул эхо – в уши. Девушка смахнула со лба чёлку и увидела прижавшегося к другому камню полоумного зэка. Его зрачки расширились до предела, рот судорожно выталкивал за воздухом язык, от бордового лица хотелось прикурить.

– Ну иди же сюда! Хорошая собачка! Хорошая, – из прохода вышвырнуло пятящегося Молчуна, он даже склонился, причмокивая и пощёлкивая пальцами – характерный жест приманивания.

Генка видел приближающийся металл; вмятины оскала барбосьей ухмылки своей жутью пронизывали нервные окончания. Адреналин нырял в память, выпихивая бредовый сарказм: «А где сэр Генри, Бэрримор? На болоте, сэр». Благо, любой бред, возможно, считывается и маскирует задумку. Вертолёт-бык среагировал на издевательство, как на красное. Он резко надвигался, заполоняя пространство. Так близко! Так неотвратимо! Всё равно, что стоять на рельсах перед приближающимся поездом, мечтая в последний момент увернуться. «Выдержат ли?» – подумал Генка, хватая попутчиков за руки, пытаясь сообразить, о чём он думает. О людях? О камнях? О нервах?

Третий из системы шахматного порядка камень оказался прямо по курсу. Поменьше своих скалообразных братьев, он как нельзя кстати был готов к ним присоединиться. Взявшись за руки, как тройняшки, они бежали, когда сзади с лопающимся треском сумасшедшей аварии вертолёт врюхался между камней. Сплющивался, пытался прорваться, намертво врастая в породу. Беспомощно, на самой высокой ноте взвизгнул двигатель, и пеньки отломанных лопастей засвербели по тверди, оставляя белые рёбра царапин.

Генка на миг обернулся. Удалось, но радоваться рано.

– Он застрял! Застрял! – восхищённо каркал, как через икоту, Пётр, его грудь напряжённо вздымалась. Генка впихнул ему в руки палку размером с древнеримское копье:

– Навалились! Живо!

И только тут зэка и Маруся поняли, что от них хотят.