Узкая дверь

И, конечно же, я пошла с ним. И как хорошая девочка, наклеив на лицо сладкую улыбку, принялась разбирать подарки, хотя на душе у меня кошки скребли, а сердце было словно колючей проволокой опутано. Так что подарков этих я совершенно не помню, зато почему-то помню, во что они были завернуты: подарок от Виктории в дорогую, сделанную вручную бумагу; подарок от Эстеллы – в бумагу с пляшущими мышками; а от Майры – с радугами и звездами. От Доминика была маленькая коробочка, перевязанная серебряной ленточкой, а в ней – вычурное кольцо из червонного золота с крошечным бриллиантом, почему-то похожим на злобно прищуренный глаз.

– Это кольцо моей прабабки, – с гордостью пояснил Доминик. – Как оно тебе?

Что я могла ему ответить? Разве у меня был выбор? В очередной раз мое согласие было предопределено. На самом деле кольцо показалось мне весьма старомодным и вычурным, а бриллиант, как и многие старые камни, изрядно потускнел и выглядел каким-то необработанным.

– Красивое, – только и сказала я.

– Надень-ка.

У меня были тонкие пальцы, но, видно, не настолько тонкие, как у давно умершей прабабки Доминика: кольцо было мне явно маловато, но я все же ухитрилась протолкнуть сквозь него сустав пальца.

Доминик поцеловал меня и одобрил:

– Просто идеально! – Он начал было собирать с пола разбросанную упаковочную бумагу, но вдруг что-то еще вспомнил и сказал: – Ой, погоди, мы с тобой еще один подарок развернуть забыли! – Из груды оберток он извлек еще один небольшой сверток, весьма неаккуратно завернутый в бумагу со старомодным рисунком в виде котят на розовом фоне.

И на мгновение мне показалось, что мое горло стиснула чья-то маленькая холодная рука. Я узнала эту обертку. Я столько раз видела и этот сверток, и поздравительное послание в конверте, теперь пожелтевшем от времени, на гардеробе в спальне моих родителей.

– «От Эмили»? – прочел Доминик нацарапанные на конверте слова и лукаво на меня посмотрел.

– Это одна моя старая подруга, – сказала я, держа в руках поздравительную открытку.

– А она была сегодня на нашем празднике?

Я покачала головой:

– Нет. Должно быть, этот сверток оставил кто-то другой.

– Ну, так разверни его скорей, – поторопил меня Доминик. – Ну что ты, Бекс! Давай я тебе помогу. – Воспротивиться я не успела: он моментально разорвал оберточную бумагу, и внутри оказался альбом в твердом розовом переплете, на котором так и было написано золотыми буквами: Мой альбом. Поздравление на открытке – котята, играющие с веревочкой, – было написано той же старательной детской рукой, что и слова «Беки с любовью от Эмили» на подарке.

Я открыла альбом на первой странице. Бумага была плотная, почти как картон, и на ней были напечатаны рамки для фотографий и памятных надписей. Альбом был разбит на разделы, названия которых были выдавлены в толстой бумаге такими же золотыми буквами, как на обложке. «Мои каникулы»; «Мой домашний любимец»; «Моя школа»; «Мои лучшие друзья». В последнем разделе имелась моя фотография – на ней мне около пяти лет. Рядом были довольно неумело пририсованы две маленькие девочки, рыженькая и светловолосая.

– Какая же ты была хорошенькая! – восхитился Доминик, заглядывая мне через плечо. – А локоны какие чудесные!

Я тут же захлопнула альбом. Как же он сюда попал? Значит, кто-то принес его на праздник тайком? Но кто? Мои родители? Я даже представить себе не могла, чтобы кто-то из них мог отправиться в такую даль и добраться до «Шанкерз Армз». Мать вообще крайне редко выходила из дома, да и отец нечасто; максимум – до ближайшего магазина на углу. И все же это, несомненно, был тот самый подарок, который любимая подруга моего детства преподнесла мне на мой пятый день рождения, и с тех пор он восемнадцать лет пролежал на гардеробе в родительской спальне, ожидая возвращения моего брата. Что же это могло означать? И почему этот подарок был мне передан именно сегодня?

Я снова вспомнила то письмо «от Конрада», которое показывал мне отец. Невозможно, чтобы оно было настоящим, и все же мои родители были, похоже, абсолютно уверены, что Конрад непременно придет домой в свой день рождения. Мне даже захотелось позвонить родителям и спросить, заходил ли к ним кто-нибудь, но, подумав, я решила, что звонить, пожалуй, уже слишком поздно, они наверняка легли спать. Отложив розовый альбом в сторону, я попыталась переключить свои мысли на будущее, однако прошлое оказалось сильнее; оно несло меня, как несет щепку мощное течение реки, так что, хоть я и сумела до конца отыграть свою роль в отношении Доминика, спать мне в ту ночь почти не довелось. А когда я все же ненадолго задремывала, мне мерещилось одно и то же: я стою посреди старого железнодорожного туннеля, и один из моих пальцев зажат тяжелым рельсом, а из темноты на меня со скоростью курьерского поезда надвигается Конрад, выросший до размеров великана.