Узкая дверь

В общем, я позволил ей приготовить яичницу-болтунью. Она это делает гораздо лучше меня; приправляет яичницу какими-то травками и зерновой горчицей на кончике ножа. Я на мгновение даже позволил себе представить, каково было бы, если б она каждый день готовила мне завтрак по утрам, а потом мы бы вместе сидели, разговаривали и слушали мой любимый приемничек. Эти странные и совершенно несвойственные мне мысли вызвали у меня беспокойство. Я мало о чем в своей жизни сожалею, а уж то, что я как-то обошелся без законного брака, и вовсе никогда никаких сожалений не вызывало. И все же, когда я сидел в своем любимом кресле и следил за игрой света в ее рыжих волосах, за тем, как уверенно и спокойно она обращается с разными кухонными предметами – с той деревянной ложкой, которую я еще в детстве сделал сам в школьной мастерской, с маленькой алюминиевой сковородкой, принадлежавшей еще моей матери, – я испытывал какую-то слабую тоску по некой жизни, которая могла бы у меня быть. В той жизни у меня были бы и дружеские отношения с самым близким мне человеком, и чудесные мгновения за совместной трапезой на кухне… Впрочем, это наваждение продолжалось минуты две, не больше, и когда Ла Бакфаст поставила передо мной тарелку, где рядом с яичницей лежали еще два щедрых ломтя поджаренного хлеба, я уже успел полностью прийти в себя.

– Спасибо, госпожа директор. Вы очень добры.

– А вы очень упрямы. – Она улыбнулась. – Мистер Стрейтли, сколько раз я должна просить вас называть меня просто Ребекка?

Я откусил кусок тоста. Даже тосты у нее получались лучше, чем у меня!

– По крайней мере, еще один, госпожа директор, – сказал я. – Сегодня пусть будет как всегда, – значит, по крайней мере, еще один раз.

Глава шестая

Классическая школа для мальчиков «Король Генрих», 8 июля 1989 года

Итак, мистер Стрейтли, я в очередной раз начинаю свой рассказ. Должна признаться, мне даже нравится установленный нами порядок. И та приятная неуверенность, что была характерна для наших первоначальных взаимоотношений, превратилась теперь в нечто куда более спокойное, исполненное дружелюбия. Теперь я уверена, что этот человек моего доверия не предаст. И потом, ему хочется узнать, чем эта история закончится. Все это означает, что я могу себе позволить чуть больше ему довериться – рассказать если не все, то гораздо больше, чем намеревалась раньше. Кстати, готовить еду я у него отнюдь не собиралась – ни готовить, ни вообще заниматься домашними делами я никогда не любила, – однако есть в нем что-то такое, от чего в душе моей пробуждаются самые неожиданные чувства. Может, нечто подобное и Доминик испытывает по отношению ко мне? Потребность заботиться о страждущем?

После сцены с письмом в доме моих родителей я сильно пожалела о назначенной встрече с Джеромом. Тем более в «Жаждущем школяре». Больше всего мне хотелось сразу же, буквально бегом, броситься на Эйприл-стрит и обо всем рассказать Доминику, а потом почувствовать, как его теплые руки обнимают меня, словно говоря: не бойся, ты в безопасности.

Но это было бы слишком опасно. Доминик, конечно, с удовольствием счел бы это признаком того, что я страшно нуждаюсь в его защите, и был бы счастлив защитить меня и от моих родителей, и от моего прошлого, и от моей работы в «Короле Генрихе», и даже от меня самой – но это означало бы, что мне придется рассказать ему о Джероме, о Скунсе, о Синклере и о том светловолосом мальчишке со значком префекта. Да, он, разумеется, защитил бы меня, однако сразу же стал бы на меня давить, требуя, чтобы я ушла из этой школы, обратилась к врачам, снова начала принимать лекарства…

В общем, признаваться Доминику я не пошла, а все же отправилась на свидание с Джеромом в «Жаждущем школяре». И с удивлением обнаружила там вас – хотя, конечно, тогда я с вами знакома не была. Вы, я полагаю, чувствовали себя там как дома; в этом «Школяре» все стены уставлены полками с книгами. Там даже пахнет немного похоже на «Сент-Освальдз» – старыми книгами, мелом и вековой пылью. Это очень застарелый запах. Куда более старый, чем запах в школе «Король Генрих». Я почти сразу тогда заметила Скунса, который сидел в уголке с каким-то своим приятелем – с вами, Рой, – и выглядел крайне раздраженным. Он тоже меня заметил, и ему явно было не по себе. А вот Джерома там пока что-то видно не было.

Я отыскала местечко неподалеку от бара и как можно дальше от Скунса и стала ждать, стараясь не выглядеть так, будто мне нужна компания. И все же почти сразу трое мужчин – все определенного возраста – подошли и поинтересовались, не хочу ли я выпить, несмотря на то что передо мной уже стоял полный бокал колы; к счастью, через пять минут в пабе появился Джером, и мои потенциальные поклонники мгновенно слиняли.

Заметив, что я сижу возле бара, Джером приветствовал меня веселой улыбкой. Он был в том же блейзере, что и накануне, но в «стираных» джинсах и простой белой футболке.

– Могу я предложить вам что-нибудь? – спросил он.