Узкий круг

- У Марго маленький пунктик: дескать, мы прозевали места на званом пиру жизни. - Цыганков обнял ее. - Ты избалованное чудо, Шурочка. Ты каждую минуту новая.

- Я хотела тебе сказать, что у тебя вонючий одеколон.

- Ты и злая, и порочная, и целомудренная... - Он стал целовать ее.

Шурочка не отвечала на поцелуи, смотрела поверх его головы в окно. По деревенской улице ехал грузовик с досками. Шурочке захотелось закрыть глаза. За деревней на холме тянулось снежное поле, упиравшееся в сосны. Зажмуриваясь, она еще видела небо над соснами, потом стало темно. Руки Цыганкова сковали ее. Она то обнимала, то отталкивала его. И словно теряла сознание.

Потом он, уже умиротворенный, расслабленно ласкал ее, с улыбкой смотрел на ее наготу, не давал ей укрыться и повторял, что она - чудо.

Она молчала, отвечая ему стыдливой улыбкой. Но вдруг подумала, что он уже знает ее тайну, и стала оправдываться. Цыганков засмеялся, успокоил ее, что он цивилизованный человек и не собирается ревновать к мальчику Юре из десятого "Б". Все естественно.

- Ты еще ребенок, - сказал он, целуя ее.

И снова его руки сковали ее, и снова она словно погрузилась в душные жаркие волны.

Они не заметили, как на дворе загустели сумерки и наступил ранний зимний вечер. За окном загорелся на столбе фонарь. При его свете Шурочка видела, как блестят у Цыганкова глаза. Она вспомнила свою бабушку, которая осудила бы ее сейчас, и спросила:

- Почему ты до сих пор не женился?

- Давай поженимся? Хочешь?

- А ты вправду хочешь?

- Не знаю. По-моему, это не очень важно. Но если ты хочешь, я готов.

Она взяла его за волосы на затылке и стала трепать, смеясь и приговаривая, что впервые слышит, чтобы так разговаривали о женитьбе. Цыганков крякал и терпел.

Но Шурочка тоже не собиралась замуж, и без того было хорошо. А замужество - это хлопоты, новые тревоги родителей, непонятные обязательства. Зачем?

- Нет, ты все-таки ненормальная! - сказал он. - Чтобы девушка не хотела замуж? Такого не бывает. Или думаешь найти кого-то получше?

- Может быть, - передразнивая его, ответила она. - Но если хочешь, я готова.

- Так человечество вымрет, Шурочка.

- А почему оно должно быть вечно?

В своей радости Шурочка была как будто на острове и смотрела с этого острова назад, на родительский дом, зная, что больше не сможет жить по его законам.

- Наверное, я действительно порочная, если так говорю о человечестве? спросила она. - Я же реалистка! Я даже повторю, что мы не любим друг друга. Просто нам пока хорошо... Но это распоряжается природа.

Цыганков закрыл ей рот ладонью.

- Не надо, милая, бога гневить. Ты еще знаешь жизнь не дальше отцовского бумажника.

Шурочка легко шлепнула его по щеке, он отпрянул.

- Это лишнее, - удивленно произнес он.

- Прости, никогда не закрывай мне рот, - объяснила она. - Может, ты хотел сказать, что я чересчур красноречива? Или у тебя другая точка зрения на любовь?

- О любви не говорят, об ней все сказано. Но я вполне представляю тебя своей женой, - снисходительно сказал Цыганков. - От тебя глаз не оторвешь.

Прошло пять дней. Еще оставалась целая неделя каникул, и Шурочке казалось, что это очень-очень много. Она с удовольствием подолгу бегала на лыжах, каталась с гор, по вечерам танцевала в клубе под музыку оркестра старшеклассников из местной школы. И каждую минуту она ощущала себя какой-то новой, словно уже наступила весна.

За несколько дней отдыхающие перезнакомились, установили ровный приятельский тон общения. Даже Большой и Могучий не выделялись среди остальных. Могучий с медвежьей галантностью кланялся Марго, когда приглашал ее, и, танцуя под быструю музыку, выпячивал грудь и живот и выдавал такую азартную чечетку, что ему аплодировали. Может, аплодировали чуть сильнее, чем аплодировали бы другому, но сам Могучий тут был ни при чем. Его звали Иваном Ивановичем, Марго же обращалась к нему с игривой фамильярностью лишь по отчеству, часто с ним танцевала и легко принимала его внимание. Адам глядел на ее кокетство сквозь пальцы.

Товарищ Ивана Ивановича, Игорь Андреевич, пытался ухаживать за Шурочкой. А что она? Смотрела только на Цыганкова, и тот в шутку заметил ей, что не обидится, если она разок-другой спляшет с Игорем Андреевичем. И Шурочка послушалась. Игорь Андреевич танцевал играючи и шепотом говорил ей на ухо, что у нее необыкновенно смелые глаза, что с такими глазами бывают либо очень счастливыми, либо совсем несчастными. Больше он не сказал ничего особенного, но она почувствовала: если захочет, может увлечь его. Немного удивилась Цыганкову: почему он сам подталкивал ее к Игорю Андреевичу?

За столиком в баре между Цыганковым и Игорем Андреевичем случилась небольшая неприятность. Игорь Андреевич вытащил из бумажника деньги, попросил Цыганкова принести коньяку, апельсинов и пепси-колы. Цыганков тоже достал деньги и предложил ему:

- Может, вы сходите?

Тот слегка прищурился, потом улыбнулся и, взяв деньги, направился к стойке.

Цыганков посмотрел на Шурочку, как будто проговорил: "Ты видела, как я обращаюсь с этими Большими и Могучими? Пусть знают!" Но ей стало неловко за него, она отвернулась.