Узлы

Она негромко охнула, вырвала свою руку из руки дочери, потянулась к Васифу.

- Здравствуй! Как я могла не узнать сына подруги! Да, да, я знаю, что ты вернулся, слышала. Все собираюсь к тебе, но вот ноги... Пакиза! Разве ты не знаком с Пакизой?

- Знаком. Вместе из Москвы... В вагоне.

Пакиза покусывала губы, неулыбчиво, с укоризной смотрели ее глаза.

- Да, да. В вагоне. Почти трое суток... Но у Васифа плохая память. В Али-Байрамлах он не узнал меня.

Васиф как можно равнодушнее пожал плечами.

- Так же, как вы не узнали меня на автобусной остановке. Не помните? Вам еще было так весело с этим... "просто товарищем по институту", что вы даже не взглянули, когда я прошел мимо.

Пакиза вспыхнула, на скулах загорелись два пятнышка.

- На проспекте Нариманова? Я не видела вас! Честное слово!

Это вырвалось у нее так по-девчоночьи, что мать улыбнулась.

- Она говорит правду, Васиф. Поверь мне.

Пакиза сжала руку матери, потянулась к автобусу.

- Выходит, я виноват?

Вот уж чего Васиф не ждал. Как же так... Столько времени носился со своей обидой, а, оказывается, весь его медленно подогреваемый "план" мести и гроша ломаного не стоит.

- Значит, я...

- Да, вы. Вы так старательно избегали меня.

- Но на это были причины, - пробормотал он, вконец растерянный.

- Какие?

Их теснили пассажиры, подталкивая к двери автобуса, где-то отстала Наджиба со своей авоськой, а Пакиза и Васиф, забыв обо всем, пытались что-то выяснить, объясниться, понять. Не сговариваясь, они сели рядом. И только тогда Пакиза вспомнила о матери, прильнула к окну. Старая Наджиба смотрела на них сквозь стекло, чуть прищурившись, будто видела что-то такое, чего они еще сами не видели и не знали. Пакиза помахала рукой. Мать улыбнулась ей, понятливо качнула головой, опустив веки.

Едва автобус тронулся, Пакиза упрямо повторила свой вопрос:

- Что же все-таки за причина? Почему вы так избегали меня?

- Трудно объяснить, - промямлил Васиф, ему уже не хотелось сводить счеты. - Я своими глазами... Вы так говорили, ничего не замечая вокруг...

- Ясно, - Пакиза погрозила пальцем. - Приревновали, да? Молодец.

- Почему "молодец"?

- А мне нравятся ревнивые! Но послушайте...

Она ковырнула пальцем трещинку в спинке сиденья, потянула ватный клочок, пальцы механически сплели узелок. Через полчаса Васиф знал все об отношениях Пакизы и Рамзи.

- Вы придумщик, Васиф. Между прочим, я всегда с людьми ласкова.

- И со мной? - Вопрос вырвался невольно и прозвучал нелепой шуткой.

- С вами все иначе, Васиф.

Замолчали, каждый думал о своем. Автобус миновал Карадаг, свернул вправо, на степную дорогу. Все радовало Васифа в этот осенний день: пронизанный солнцем воздух, свежая зелень пастбищ с далекими, словно изваянными из камня фигурами чабанов. Вот, подстегивая осла босыми пятками, мимо проплыл мальчуган в огромной лохматой папахе. По тропинке в сторону села прошли девушки с кувшинами, как молодые чинары, колеблемые ветром.

Прекрасна степь, и каждая пядь земли ее трижды дорога, - подумал Васиф. Он обернулся к Пакизе, она смотрела на него чуть исподлобья, полуоткрыв влажные губы, как тогда, в вагоне...

Совсем рядом на подлокотнике рука Пакизы, маленькая, крепкая, Васиф осторожно накрыл ее своей ладонью.

- Расскажи мне все, - тихо сказала Пакиза.

- Я думал, что уже никогда не найду тебя, - начал Васиф.

12

На второй этаж дома Васиф взлетел одним духом, перескакивая ступеньки. Распахнул дверь, постоял на пороге своей новой квартиры, вдыхая запах необжитых комнат. Бросил чемодан в передней, прошел на балкон, потом открыл в ванной кран - весело зажурчала вода. Комната показалась огромной, странно выглядел в ней массивный, обитый медью старинный сундук, прошитый металлическими заклепками. На совесть делал сундук неведомый мастер, и замок с музыкой придумал. Пусть кому-нибудь он покажется смешным - Васифу очень дорога эта единственная сохранившаяся от родителей вещь.

Сначала умер отец, потом мать, кто-то из родственников продал их маленький дом, а все остальное, что оставалось от их более чем скромного имущества, растащили чужие руки. И, конечно, не имело смысла, девять лет спустя, искать старые стулья из бабушкиного приданого.

- Зачем терять? Ты подай в суд, заставь вернуть свое, - настаивал один из бывших соседей. - Мать с отцом копили и - все на ветер?

- Да пропади все к черту, - рассердился Васиф на советчика. - Было бы здоровье. А мать с отцом, - он усмехнулся, - никогда ничего не копили. И я не собираюсь сводить счеты из-за старых деревяшек. Просто жаль, что ничего не осталось от родного очага.

Когда он сказал об этом тетке, старая Зарифа заплакала.

- Дорогой, после тех событий так много случилось... Всего не расскажешь... Да и не надо. Только знай - все, что было в вашем большом сундуке, присвоил твой двоюродный брат Сафар, да простит бог покойнику. Сундук перед самой смертью он продал соседу, одноглазому Мурсалу. Все жадность человеческая. А ведь никому ничего не забрать с собой на тот свет...

Она помолчала, раскачиваясь, перебирая в памяти давно ушедших людей, события.